Надо всё-таки, чтобы чувствовалась боль (Иванова) - страница 2

Отдельные части романа написаны стилистически неоднородно.

Для уяснения этого феномена надо прежде всего помнить исходную позицию автора.

А именно: «Если уж в такой стране, где были Чехов и, Достоевский, быть писателем, то надо быть очень хорошим, а для этого необходимо полностью развить себя».

Вот Всеволод Иванов и развивал. Никогда не останавливаясь на достигнутом.

Интересно отметить одну деталь, почему‑то на нее не обратил внимания ни один из исследователей (правда, до сих пор весьма немногочисленных) его творчества.

Редкая в творческой жизни Всеволода Иванова похвала критики приводила к необычному результату. Будучи похвален, он органически не мог продолжать в той манере, за которую получил одобрение. Не меньше чем подражательности и штампов боялся он окостенения формы.

Так, после блистательного успеха «Партизанских повестей» в следующем цикле рассказов «Седьмой берег» Всеволод Иванов резко меняет манеру письма.

Очевидно, он боялся повторить самого себя, как всегда боялся повторить классиков русской литературы, перед которыми преклонялся и произведения которых переписывал от руки, дабы глубже проникнуть в магию их вдохновения, уяснить себе процесс творческого мышления, Льва Николаевича Толстого или Антона Павловича Чехова.

Первая часть «Похождений факира» восхитила Горького, он написал автору широко известное, восторженное письмо: «Дорогой и замечательный Сиволот! «Похождения факира» прочитал жадно, точно ласкал любимую после долгой разлуки. Вот — не преувеличиваю! Какая прекрасная, глубокая искренность горит и звучит на каждой странице, и какая душевная бодрость, ясность. Именно так и должен наш писатель беседовать с читателем, и вот именно такие беседы о воспитательном значении трудной жизни, такое умение рассказать о ней, усмехаясь победительно, — нужно и высоко ценно для людей нашей страны.

Обнимаю и крепко жму руку, милый мой товарищ.

А. Пешков.

P. S. Кое‑где слова надо переставить и есть неясные фразы.

А. П.»


Всеволод Иванов искренне любил и чтил Горького. Был благодарен ему — ведь Алексей Максимович стал фактически его крестным отцом в литературе.

Но, по‑видимому, эта горячая похвала «Похождений факира» не только обрадовала Всеволода Иванова, но и насторожила его.

К тому времени он уже уяснил себе, что Алексей Максимович, возможно, подсознательно, всегда восхищен тем произведением, которое он может сопоставить или с самим собой, или с излюбленными своими писателями.

Да ведь и на самом деле первая часть «Похождений факира» до какой‑то степени сопоставима с установившейся традицией, такой, как в высшем своем проявлении она представлена повестями Льва Николаевича Толстого «Детство», «Отрочество» и самого Горького: «Детство», «В людях».