Жизнь коротка

Прежде всего большое спасибо. Спасибо издательству ACT за честь составить авторский сборник переводов. И главное, спасибо вам — тем, кто захотел получившуюся книгу прочитать.

Все началось давным-давно, в семидесятых годах прошлого века (Господи, аж самому страшно — неужели так давно?). Еще в школе я страстно любил фантастику. В ней, издававшейся крайне редко (настолько редко, что можно было достать практически все выходившие книги), я находил целый мир: сложный, яркий, удивительный. По тем книгам я и многие другие в легкой увлекательной форме узнавали новые для себя научные факты и знакомились с идеями, от которых буквально захватывало дух. Но этого мало — в речах и поступках героев книг мы находили такой смысл, какой зачастую и не думал вкладывать автор, так удивительно ложились они на наш образ жизни. Намеки, аллюзии… мы жаждали их как глотка свежего воздуха, мы видели в них глоток свежего воздуха. Фантастику искали как свободу, свободу для понимающих, и голод наш был ненасытен.

Ненасытен потому, что фантастики издавали крайне мало, вряд ли больше десяти книг в год. А мне, при всей любви к братьям Стругацким, Биленкину и начинающему тогда Булычеву, приходилось еще труднее, потому что еще в большей степени меня привлекала фантастика американская. Более-менее регулярно издавало ее лишь издательство «Мир» — две-три книжки в год. Почему американская? Во-первых, благодаря рассказам. Большинство американских рассказов «сделаны» в стиле О’Генри — сюжетные, динамичные, с неожиданной ударной концовкой. Мне такие всегда очень нравились — они заставляли работать воображение и даже порой ошарашивали, выворачивая все наизнанку. Во-вторых, там, в западных произведениях, все жили той свободой, на которую могли лишь намекать наши писатели. Герои вели себя, чувствовали и мыслили чуточку иначе, чем вели себя, чувствовали и мыслили герои книг советских, и в то же время настолько естественно, что всему происходящему хотелось верить.

Любовь к фантастике росла и питала саму себя. Многие в те годы были романтиками в литературе и политике; мы уже не боялись обсуждать поразительную смелость отдельных произведений и шушукаться на кухне о последних решениях Политбюро. А кто из нас не сомневался в наличии иного разума лишь по той причине, что «если бы инопланетяне были, они непременно связались бы со мной, я готов; а раз не связались, значит…».

Так или иначе, обожаемой фантастики отчаянно не хватало. Следовало искать выход — и я стал читать на английском, в основном в залах Всесоюзной государственной библиотеки иностранной литературы. И там же начал делать первые переводы — уж очень хотелось поделиться радостью с друзьями. Несколько лет все переводы шли «в стол», то есть я давал их читать лишь ближайшему окружению (мысль о возможности переводы издавать посетила меня значительно позже). А стало быть, при выборе я руководствовался только одним признаком: нравится — не нравится, соображения «цензурности» в расчет не принимались. (Так, в частности, появился перевод Ф. Дика «Помутнение»; о его публикации и мечтать не приходилось — в Советском Союзе разговоров-то о наркомании не существовало… он семь лет пролежал «в столе».)