Прикамская попытка – 2 - Виктор Викторович Зайцев

Прикамская попытка – 2

В этой удивительной книге вы откроете мир новых возможностей и историй, где каждый персонаж и событие приносят с собой неповторимую глубину и интригу. Автор волшебным образом сочетает элементы фантазии, приключения и человеческих драм, создавая непередаваемую атмосферу, в которой каждая страница — это путешествие в неизведанные миры. Поднимите книгу и готовьтесь погрузиться в мир, где слова становятся живыми, а истории оживают перед вашими глазами.

Читать Прикамская попытка – 2 (Зайцев) полностью

Глава первая

— Дорогая, открой окно, душно, — сбрасываю с себя одеяло, но легче не становится, подхожу к окну и раскрываю его. Боже мой, во дворе орда всадников с копьями и луками, некоторые с пищалями. Я забываю про духоту и тупо гляжу на них со своего третьего этажа. — Что это за карнавал, дорогая? В нашем дворе снимают кино?

И тут меня пробивает, какой карнавал, какая массовка, я три года живу в восемнадцатом веке, у меня молодая жена и новорожденный сын. Что за ерунда, пытаюсь я обернуться к кровати и просыпаюсь. Темно, невозможно дышать, лицо закрыто какой-то тряпкой, сбрасываю её рукой и вздыхаю. Лучше бы этого не делал, вонь стоит ужасная, едва не закашлялся, пытаюсь дышать ртом. Где я? Пока глаза привыкают к глубокому полумраку, пытаюсь вспомнить, что со мной случилось. Попытка шевельнуть головой отзывается сильнейшей болью, ощупываю правой рукой лицо, грудь, дохожу до левой руки. Что же я левой-то не пользуюсь? Малейшее движение в левой руке отзывается толком боли в левой же ключице. В детстве я ломал ключицу, только правую, но воспоминаний достаточно, чтобы ясно понять, сейчас сломана левая ключица. Плохо, левой рукой ничего сделать не смогу. Осторожно напрягаю поясницу и ноги, слава богу, там всё цело, ноги работают и не болят.

Ноги босые, прикрытые чьим-то тёплым телом, я боюсь пошевелиться, чувствуя, что со всех сторон окружён спящими людьми. Мы лежим в буквальном смысле вповалку, моя голова покоится чьих-то ногах, а левая рука прижата к полу тяжёлой задницей соседа слева. Ничего рассмотреть я так и не смог, судя по мирному храпу соседей, на улице ночь, придётся работать мозгами. Последнее яркое воспоминание — возвращение Палыча из рейда по башкирским степям. Он молодец, смог сохранить всех ребят, хоть раненых и простывших, но всех довёл обратно. Сам при этом словил стрелу в ногу, кость, к счастью, не задела. Помню, сидим, пьём чай с пирогами, слушаем рассказы Ивана о партизанских действиях, по «принуждению к миру». Он сам так выразился, рассказывая, как «примучивал» башкир, добираясь до моих доносчиков. Потом долго вспоминал свою службу у Пугачёва, что-то очень интересное, не могу вспомнить, рассказывал Палыч, уже нам двоим, мне и Вовке. Ладно, вспомню потом.

Следующее яркое воспоминание, рано утром я отправился в Прикамск, верхом, налегке. Зачем же я туда собрался, снова ударила тупая волна боли в затылок при попытке вспомнить. Черт с ним, поехал и поехал, что же так болит, не вспомнить ничего с этой болью. Постараюсь вспоминать, что легче, например, Прикамск. Доехал я туда или нет, спрашиваю сам себя, ожидая новой волны боли, голова молчит. Значит, доехал. Что же там случилось? Волны боли с новой силой погребают меня, едва удерживаюсь от стона, чтобы провалиться в спасительное беспамятство. Остаток ночи один кошмарный сон сменяется другим, какие-то перекошенные лица, крики, отрубленная голова Фрола Аггеича, нашего городового. Незнакомые бородачи в полушубках, радостное лицо Акима, улыбающегося мне в глаза. Даже во сне вспоминаю удивлённо, я же его продал в Сарапуле, как он оказался в Прикамске? Не успеваю додумать, яркий свет бьёт в глаза, облегчённо просыпаюсь.