— О Боже, Донна, — сказал Вик.
— Я боялась, вот и все. Боялась, когда смотрела на этот горшочек; боялась, когда думала о прошлом. Ведь единственное место, куда можно сбежать из будущего — это прошлое. Вот я… Вот я и завела с ним роман.
Она потупилась и внезапно закрыла лицо руками. Ее слова звучали глухо, но разборчиво.
— Это было так глупо. Как будто я опять в колледже. Как сон. Он отгонял этот ветер. Что касается секса, то.., мне не было хорошо. Он хороший любовник, но мне не было с ним хорошо. Не могу сказать, почему, но знаю, что все равно люблю тебя и понимаю, как я гнусно поступила, — она опять посмотрела на него, уже плача. — Он поэт.., во всяком случае, так говорил. Я ничего не поняла в тех вещах, что он мне показывал. Он тоже такой.., воображает, что он все еще в колледже и протестует против войны во Вьетнаме. Наверное, потому это и оказался он. Теперь я сказала тебе все. Это не очень приятно, но это так.
— Хотел бы я разбить ему рожу, — сказал Вик. — Наверно, от этого мне стало бы получше. Она слегка улыбнулась.
— Он уехал. Мы с Тэдом проезжали мимо, и на его витрине не было ничего поэтического, — сказал Вик. Он быстро посмотрел не нее, потом отвел глаза. Она дотронулась до его лица, и он отпрянул. Это было больнее всего, больнее, чем она ожидала. Страх и чувство вины нахлынули опять. Но она больше не плакала. Она думала, что не будет опять плакать еще долго. Шок оказался слишком велик.
— Вик, — сказала она. — Прости меня. Тебе больно, я вижу. Мне очень жаль.
— Когда ты порвала с ним?
Она рассказала ему про тот день, опустив только упоминание о страхе, что Стив мог в самом деле изнасиловать ее.
— Выходит, этой запиской он хотел отомстить тебе?
Она кивнула, слегка покраснев.
— Похоже, что так.
— Пошли наверх, — сказал он. — Уже поздно. Мы оба устали.
— Хочешь меня?
Он медленно покачал головой.
— Не сегодня.
— Ладно.
Они вместе поднялись по ступенькам. Уже наверху Донна спросили:
— Вик, что будет дальше?
— Не знаю.
— Ну хочешь, я напишу: «Обещаю никогда больше не делать этого» — пятьсот раз? Или нам развестись? Что? — она просто очень устала, но ее голос начал повышаться до опасных пределов. Хуже всего был стыд, и она ненавидела и себя, и его за то, что он заставил ее пережить этот стыд.
— Нам нужно пройти через это вместе, — сказал он, не смотря на нее. Потом поднял глаза, почти умоляюще. — Он ведь был один, правда?
Это был невозможный вопрос, вопрос, который он не имел права задавать. Этот вопрос только замутнял ту кристальную ясность, которая возникла было между ними. Она быстро, почти бегом, оставив его сзади, прошла в комнату.