Первый комплекс, ученический. Совершаю его медленно, четко и отрывисто фиксируя движения в заключительной фазе. Три прохода помогают окончательно настроиться на движение. Знакомо гаснут лишние мысли, диковинным цветком раскрываются чувства, обычно настроенные совершенно по-другому. Зрение уходит на периферию сознания, на его место приходит кинестетика. Как великолепно это непередаваемое ощущение слаженной работы мускулов, вдохи и выдохи, свободные движения рук и ног, ток крови по телу… Остреет слух, я слышу шорох своих ступней, шепот ветра в зубцах башен и стук собственного сердца.
Следующий комплекс – ступенькой выше. Он еще более медленный, и его совершение порождает в теле ощущение неодолимой силы – сдержанной, неторопливой, но совершенно неостановимой. Так плывут литосферные плиты в океане магмы, так несется по орбите исполинский шар планеты и вращаются звездные острова – галактики. Здесь достаточно двух проходов, можно идти дальше.
Третий выполняю на максимальной скорости. Гудит разрезаемый резкими выпадами воздух, завихряется вокруг ладоней и стоп, щелкает рукавами одежды и поясом. Я перестаю думать. Совсем. Меня нет, есть только чистое движение, плавное ли, резкое, ритмичное или рваное, но одинаково гармоничное в своей основе, единое, подчиненное одной общей цели. Сама собой рождается – или становится слышна – Песня. Она внутри и вовне, она пронизывает все сущее, ею движутся незримые сферы и пролагаются пути мироздания. Песня становится все… ярче, все… тоньше, и, когда ее первозданный мотив переполняет меня, словно рубиновую чашу, приходит время совершить последнюю дорожку.
Этот комплекс, четвертый, никогда мне толком не давался. Три простых шага, завершавшихся столь же простым, картинно-медленным ударом – ладони либо кулака, по выбору мастера. Десятки раз наблюдая за ним, я никак не мог понять, что же такого находят в этом мастера-судьи, восхищенно кивающие по завершении дорожки. В точности повторить движения было задачей для первоклассника, однако ничего, кроме вежливого пожелания продолжить, от них было не добиться. Видимо, всему действительно свое время. Не знаю, что там вкладывал в дорожку тот мастер, но я сейчас нашел свой собственный смысл. Шаг – и осыпаются окалиной последние следы отвлеченных мыслей, второй – кажется, сама планета чуть проворачивается в унисон, чтобы идеально уместиться на кем-то (не мною ли?) отмеренном пути, третий – самый трудный, отчего-то шевельнуться почти невозможно, будто плывешь в расплавленном металле, и, наконец, удар – незримый металл стремительно густеет, застывает, и последние сантиметры ладонь проделывает настолько медленно, что кажется, будто прошли геологические эпохи до завершения одного короткого движения. Хэ!