Лодка шла к нему! Это был ожидаемый им посланец, выбравший путь как можно дальше от кораблей военного флота. Удаляясь вверх по склону от лечебницы и забывая об Эйврил, он чувствовал, как его настроение улучшается в ожидании грядущих событий.
Эйврил едва дождалась, пока дверь закроется, чтобы облачиться во влажные, липкие от соли штаны и рубашку. Ее плечо протестовало приступами пульсирующей боли в ушибленном месте, но она не обращала на нее внимания, равно как и на истерзанные босые ноги. Она чувствовала себя сильной, несмотря на страдания, причиненные ее телу в последние дни, и на угрозу близости Люка.
Он думал, что она чувственная женщина. Что ж, едва ли можно этого стыдиться. Кроме того, она ощущала себя уверенной и независимой, что для нее ново. Всегда рядом с ней были люди, говорившие, как поступать: отец, тетя, гувернантка, сопровождавшая ее. Она вела себя разумно и послушно и была вознаграждена возможностью стать графиней, тем самым приумножив благосостояние своей семьи.
Теперь же, не по своей вине, она оказалась во власти другого человека, который ожидал от нее того же послушания, но которому она не была склонна подчиниться, и это освобождение от пут. Некоторые вещи, впрочем, были ей приятны, например поцелуи, кроме того, она считала патриотическим долгом выполнять указания Люка во всем, что относилось к причинам пребывания его самого и его команды на этом острове.
Но в целом она хорошо держится. И изменяется. Что бы ни случилось, Эйврил Хейдон, которая покинет этот остров, уже не будет женщиной, найденной на прибрежном песке.
Она осторожно проскользнула в дверь и обошла лачугу, но не увидела никаких признаков интереса к острову со стороны судов, стоящих в отдалении на якоре. Должно быть, ее безумный рывок к свободе и способ Люка вернуть ее остались незамеченными.
Но на берегу возле лагеря стояла странная лодка, а возле огня незнакомец с кружкой в руке что-то говорил. Моряки сгрудились вокруг него и внимательно слушали, глядя, однако, только на своего капитана. При всей их очевидной враждебности, они смотрели на него так, что было ясно: они последуют за ним, что бы ни происходило. Эйврил испытала неожиданно теплое чувство, почти гордость, будто он на самом деле был ее любовником.
Ее мысли блуждали, когда она шла к ним. Люк д’Онэ не был ни ее любовником, ни ее возлюбленным. Он просто делал свою работу, и если выглядел уверенно и разумно руководил всем происходящим, тем лучше для Королевского военного флота. Таким образом, женскому трепету Эйврил не было никаких оправданий.