— Через час. Я не могу больше ждать. Я выезжаю.
— Нейл, — говорю я в трубку, чувствуя, как она становится влажной от моего дыхания, — я люблю тебя.
И тут он заставляет меня удивиться по-настоящему:
— Я знаю. Я люблю тебя, Элена.
— Боже! Не думала, что ты это скажешь.
— Мужчины, как правило, избегают подобных признаний, считая любовь своеобразной формой рабства. Я так не считаю. Любовь не форма рабства, а способ существования. У нас еще будет время это обсудить через час.
— Господи Исусе, — шепчу я, стоя под душем, направляя прохладные струи воды то на бедра, то на груди, на которых еще можно различить следы его зубов, — этот тип окончательно спятил.
И вот он снова здесь, поднимается по ступеням террасы. Белая рубаха, расстегнутая на груди, сверкающие золотые украшения. Никто не назвал бы его красоту совершенной, но она совершенна для меня. Обожаю такие лица — подвижные, ироничные, чувственные.
Его руки на моих бедрах, пристальный взгляд в упор.
— Чем мы займемся, Элена? Поедем купаться? Или смотреть базилику в Панормо?
— Пошли в постель, — говорю я слабым голосом, готовая обмякнуть у него на руках.
— Боже, благослови эту женщину, — бормочет Нейл, забрасывая меня на плечо, как военный трофей, и следуя через маленький коридорчик в спальню, — она читает мои мысли.
Урания вежливо удаляется, поэтому я могу визжать, сколько заблагорассудится. С ума сойти, ведь раньше я этого не делала. Как выяснилось, я много чего не делала раньше. Этот парень превратил меня из интеллигентного человека в ненасытное чудовище. Такое же, каким был он сам.
— Ты сам-то разве не придаешь этому неоправданно большое значение?
— Конечно. Конечно... Но я не мог позволить тебе обесценить все остальное.
Стоя в голом виде напротив зашторенного окна, он пьет холодную воду прямо из бутылки, потом делает шаг к кровати и, держа бутылку в вытянутой руке, наклоняет ее надо мной. Я пробую завернуться в одеяло, но он отбрасывает одеяло прочь. Я пробую укрыться подушкой, но он выхватывает у меня подушку. Я лежу на спине, раскинув руки, всей своей позой выражая полную покорность. Зеленые глаза сужаются, губы раздвигаются в медленной улыбке.
— Переворачивайся, — звучит приказ. — И лежи смирно.
Солнечный свет, проникающий в спальню сквозь щели между портьерами, позволяет нам видеть друг друга, и это дико заводит. Я без конца трогаю плечи Нейла, его изящные ключицы, потрясающей стройности бедра, жесткий от мускулов живот. Именно такие парни — худые, длинноногие, длинноволосые, развязные — неизменно пленяли меня в годы юности, но мое воспитание и социальный статус моих родителей не позволили мне пойти без оглядки за одним из них. Моим девичьим мечтам суждено было осуществиться только теперь.