— Вы меня пока очень плохо знаете. Просто так меня в постель не заманить.
— Ох, кого вы хотите обмануть? Все мужчины одинаковы. В вас природой заложено стремление добиваться внимания как можно большего количества самок.
— Что это вы начали сыпать биологическими терминами? Не разыгрывайте из себя скромницу, вам же не шестнадцать, чтобы секс называть словом «это» и округлять глаза при одном упоминании об интиме.
— Я просто не понимаю, почему вы так упорно открещиваетесь от отношений с Надин.
— Потому что Надин очень сильная личность. А с такими людьми, как она, мне интересно соперничать, а не кувыркаться в постели.
— Одно другому не мешает.
— Мне мешает.
— А вы сказали об этом ей?
— Нет. Зачем? Если бы она знала о моем отношении к ее заигрываниям, порой неприкрытым, то не взяла бы меня с собой на Сардинию. Я бы сейчас умирал со скуки в своем новом кабинете, а не летел бы чартерным рейсом на райский остров. Кстати, а вы когда-нибудь были на Сардинии?
— Не довелось. Я так же, как и вы, лечу туда в первый раз в жизни. А отель я видела только на фотографиях. Как и Надин, впрочем.
— Я по глупости своей всегда считал, что необходимо лично контролировать процесс строительства пятизвездочного отеля, — с иронией произнес Грегори.
— Не обязательно, когда в таком деле ты уже собаку съел.
— Она — ас, не так ли? — усмехнулся Грегори, глядя на Надин, которая все так же спала, чуть приоткрыв рот.
— Она — несчастная женщина, — мягко сказала Элли.
— Это Надин-то несчастная? Ха!
— А вы думаете, легко всю жизнь проводить в разъездах? А ведь у нее даже нет собственного дома. Она живет в номере отеля, по привычке. Говорит, что ей так удобно, а на самом деле мисс Миллер просто боится возвращаться в пустой дом, где ее никто не ждет.
Грегори посерьезнел. С его лица сошло наконец выражение озорства, и теперь он стал выглядеть как солидный мужчина тридцати шести лет.
— Да, вы правы. Надин можно пожалеть. Но она сама убьет любого, кто посмеет выразить ей сочувствие. Впрочем, Надин сама виновата в том, что у нее нет постоянных отношений. Она их избегает.
— Ну к вам она, наоборот, тянется…
— Опять вы завели эту пластинку. Элли, я думал, вы терпеть не можете стерву-начальницу. А оказывается, вы относитесь к ней чуть ли не с нежностью. Это что, женская солидарность? Или вы просто скрываете свою принадлежность к сексуальным меньшинствам?
Элли, вместо того чтобы обидеться, рассмеялась.
— Вы представить себе не можете, сколько я за эти пять лет выслушала подобных предположений. Особенно старались мужчины, которым я или Надин отказали. Они неизменно обвиняли нас в любовной связи.