— Разбирайте, — сказал он, — без ботинок и шлемов к прыжку никто не допускается. У ботинка пружинящая подошва, чтобы ноги не переломали, а шлемы тоже понимаете зачем.
Когда все подобрали себе обувь и шлемы, Виталий продолжил инструктаж.
— В полете не расслабляться, держаться за стропы и готовиться к приземлению. При приближении к земле группируемся, стараемся приземлиться на ступни и сразу же начинаем тянуть на себя и собирать парашют, иначе он вас утянет черт-те куда. Если не вышло, если приземлились на пятую точку или на голову, ничего страшного, лежим и ждем инструктора. Он подойдет и поможет. Потом будет небольшой банкет и вручение дипломов. Теперь разбираем парашюты и идем на посадку в самолет.
Все подходили к Виталию, и он надевал каждому на спину довольно большой рюкзак с парашютом, а потом закреплял его ремнями на груди и на животе. Когда очередь дошла до Алексея, он поразился тяжести парашюта.
«Если эта штука не раскроется, — мрачно подумал он, — она потянет меня вниз с двойной скоростью. Ну и хорошо, я даже испугаться не успею».
— А когда будем завещание писать? — поинтересовался какой-то любитель черного юмора.
— Шутники могут вообще отказаться от прыжка, — резко сказал Виталий, — в конце концов, вы не в армии, дело чисто добровольное. Ну, — он сурово оглядел присутствующих, — есть желающие остаться? — Все молчали. — Тогда пошли.
Вереницей они потянулись к стоящему в центре летного поля самолету «Ан-40», в простонародье именуемому «кукурузником». В салоне самолета, вдоль стены, на расстоянии полутора метров от пола тянулась длинная толстая проволока. На скамейке сидел еще один инструктор, мужчина лет сорока пяти, лысый, с пушистыми усами.
— Капитан Жаров, — представил его Виталий и велел всем сесть на скамейку. Самолет загудел и начал выруливать на взлетную полосу.
«Неужели это все-таки случится? — в панике подумал Леша. — Еще несколько минут, и неведомая сила заставит меня выпрыгнуть из самолета? Или все же инстинкт самосохранения возьмет вверх и я буду отчаянно сопротивляться и цепляться руками и ногами за Виталия? И тогда меня просто выпихнут из салона, как мешок с дерьмом. Нет, — замотал головой Леша, — мужчина я или кто? Я должен это сделать сам. Иначе число моих комплексов увеличится вдвое и я никогда не смогу добиться… одним словом — ни черта…»
Между тем самолет разогнался и взлетел. Мерное гудение мотора ничуть не успокаивало, а, наоборот, действовало примерно так же, как звук бормашины на ожидающего своей очереди пациента. Леша посмотрел в круглое окошко иллюминатора. Внизу — штрихи деревьев и квадраты полей. Самолет летел довольно низко.