— Кому? Или чему?
— Самому себе.
— А что тогда является показателем верности?
— В каждом случае — разное. Испытуемому предлагается выбрать свой путь, которым он хочет идти до конца своих дней.
— И как ты определяешь правильное решение? — как ни старался скрыть внезапно накатившую обиду, так и не получилось.
— Ты что? Злишься на меня? — понурив голову, робко спросил рабикан. Я промолчал. — Это твое право. Но я ничего изменить не могу, потому что делаю это не я.
— А кто тогда? Птичка? — язвительно сказал я.
— Какая? — живо заинтересовался лес, оглядываясь.
— Не выйдет, старик. Не получится у тебя отвлечь меня на другую тему, — заявил я. — Раз уж спросили, отвечай.
— Нет. Не птичка, — так же язвительно произнес конь. — Тебя еще что-то интересует? Так спрашивай, не бойся! Молчишь? А то обидеть вы все мастаки, а вот пожалел бы кто! Ведь говорю, не я это! Не я! — рабикан стукнул копытом по земле. — Так само получается. Я за это не в ответе! Так ведь поди докажи! А то, что все кидаются на меня, будто я специально больно людям делаю, из скуки! Вот так всегда: предлагаешь ему выбор, какого он может и не достоин вовсе, даешь возможность изменить жизнь, исправить ошибки прошлого, так ведь потом все кидаются с кулаками, дабы морду начистить! И за что?! Молчишь, вампир? Сказать нечего?! Я отвечу за тебя: за то, что позволяешь почувствовать себя действительно хозяином своей судьбы, даешь возможность увидеть родного, дорого твоему сердцу человека, вновь пообщаться с ним! И что самое обидное, я-то действительно в этом не виноват! Ну, ладно, допустим и благодарить меня тоже не за что, раз я не специально так делаю. Но и понять никто не спешит! Это все равно, что тебя осуждать за то, что ты дышишь…
Я уже и не рад был, что затеял этот разговор. Ведь если все так, как он говорит, то конь абсолютно прав, и главное, что я действительно об этом не подумал, пока он прямым текстом не сказал! Стыд… это противное чувство! Мне редко бывало настолько стыдно. А в тот момент я готов был провалиться сквозь землю.
— Извини, — тихо промямлил я. Я много чего еще хотел сказать, но язык отказывался слушаться.
— Извини! — перекривлял меня лес. — Только и можете «извини», да «извини»!
— А что я могу для тебя сделать? — с искренним желанием загладить свою вину ухватился я за так кстати подвернувшуюся ниточку.
— В смысле? — ошарашенные глаза рабикана взирали на меня с нескрываемым изумлением.
Для меня было главное, что уже без явной обиды.
— В прямом. Что я могу сделать такого, чтобы ты меня простил? Пожалуйста, позволь мне загладить свою вину.