– Ты ее не любишь, не так ли? – заметил маркиз.
– Она тяжелый, завистливый, мелочный и ограниченный человек, – ответила Друзилла.
Она произнесла эти слова с полным равнодушием.
– Я не верю тебе, – сказал маркиз.
– А я и не рассчитывала, что ты поверишь, – пожала плечами Друзилла. – Но, как бы то ни было, она чуть лучше тех знатных дам, с которыми мне пришлось иметь дело. А они, в свою очередь, значительно лучше своих мужей.
– Ты прекрасно приспособишься к тому обществу, в которое вступаешь, – довольно раздраженно произнес маркиз.
– Именно об этом я и хотела поговорить с тобой, – напомнила Друзилла.
– У тебя есть какие-то предложения? – спросил маркиз. – Только предложения должны быть дельными – мы же не хотим, чтобы нас сочли психами из Бедлама. [2]
– Наша главная задача – не стать посмешищем, – отпарировала Друзилла.
– Вот ты и постарайся помешать этому, – уныло проговорил маркиз.
– Именно к этому я и стремлюсь, – заверила его Друзилла. – Выслушай же меня.
– Я готов, – сказал маркиз, усаживаясь в углу кареты и вытягивая ноги.
Хотя Друзилла и не подозревала об этом, он прилагал нечеловеческие усилия, чтобы не выпустить наружу свою ярость и не начать колотить кулаками в стенку. От отчаяния ему хотелось все крушить и ломать.
Друзилла посмотрела на него. Да, действительно, даже в гневе он очень красив – стройная фигура, утонченные, почти классические черты лица, совершенная линия лба, обрамленного густыми волосами, делали его неотразимым, и никакая женщина – Друзилла ни на минуту не усомнилась в этом – не смогла бы устоять перед ним. Кроме того, во всем его облике присутствовало нечто необузданное, своего рода бесшабашность, эдакое удальство, с сотворения мира всегда привлекавшее женщин.
– Итак, – прервал затянувшееся молчание маркиз, – что ты хочешь предложить: чтобы мы отправились в Китай или чтобы с гордым безразличием отдали себя на растерзание шушукающейся и хихикающей толпе, поджидающей нас в Лондоне?
– Я все тщательно продумала, – ответила Друзилла, – и считаю, что мы достаточно умны, чтобы избежать всего того, чего ты так боишься.
– Боюсь? – Вопрос маркиза прозвучал очень резко, и стало ясно, что Друзилла недалека от истины.
– Конечно, боишься, – продолжала она, – боишься оказаться в глупом положении, боишься, что все узнают, как тебя загнали в угол: ты сдался не потому, что тебе угрожали пистолетом, – просто женщина умоляла спасти ее репутацию.
Маркиз промолчал, и внезапно Друзилла воскликнула:
– Как можно было так опростоволоситься? Как же ты мог так попасться?
– Все казалось безопасным, – начал рассказывать маркиз, как будто разговаривал со своим приятелем, а не с дамой. – Когда Челеста сказала, что ночью герцога не будет дома, мне показалось, что это Богом ниспосланный удобный случай. В Лондоне нам было очень трудно встречаться, герцог всегда был где-то рядом. И когда он сообщил, что едет в Оксфорд, мне и в голову не пришло, что он может так скоро вернуться.