А что деньги? Бумажки, которые спасают от страха. Не надо бояться. Но Мака этого не умела. Она всегда чего-то боялась. Не одного, так другого. Боялась коммунистов: придут и раскулачат. Боялась братков: придут и отберут. Боялась, что умрет. Боялась, что заживется на этом свете и не хватит денег.
Мика смотрел на Лизу: ждал вопроса.
– Как можно было с температурой развозить твоих козлов по домам? – спросила Лиза. – Они же видели, что ты еле дышишь!
Мика задумался. Он не хотел подвергать ревизии своих друзей. Так же собаки не обсуждают между собой своих хозяев.
Дружба – это то, чему он служит. Идефикс. Лучше иметь ложную идею, чем никакой.
Мака осталась в квартире. Решила поухаживать за больным Микой. Но не очень получалось.
Во вторник помчалась на строительную выставку. Чего там только не было… Дома финские из бруса, канадские дома-сандвичи. Срок исполнения заказа – шесть месяцев. Полгода – и дом собран.
Какая плитка. Какие краски… Просто сады Семирамиды.
В среду Мака помчалась в гости к подружке-шведке. Там была интересная еда шестнадцатого века: вяленое мясо с гороховым пюре. Понятное дело: в шестнадцатом веке холодильников не было. Мясо солили, вялили, запасались на зиму.
У шведки бывали интересные люди и малоинтересные. Например, баба-политик. Она села, раскрыла рот и не закрывала его сорок минут. Слушать нечего. Смотреть не на что. Перебить – нереально. Приходилось терпеть.
В четверг Мака посетила театр «Современник». Спектакль был хороший. Странно. Страна рушится, а искусство живет.
А может, страна и не рушится. Жить стало интереснее – таким хищникам, как Мака. А таким травоядным, как Мика, – просто джунгли. Ложись и помирай. Одна надежда на демократию. Демократия наберет силу, и тогда всем места хватит: и хищникам, и травоядным.
Но что такое демократия? С чем ее едят?
В пятницу утром Мика сказал:
– Уезжай на дачу.
– Почему? – удивилась Мака.
– Потому что ты не моешь посуду.
Мака действительно не мыла посуду. Складывала в мойку. Она привыкла, что эту работу за нее делает домработница.
– Убирать за тобой у меня нет сил, – продолжал Мика. – А в грязи я сидеть не намерен.
Мака почувствовала, как ее душа взметнулась от радости. Она тоже хотела на дачу. Там работа. Там дела. Сдача дома.
Мака не могла существовать без работы более трех дней. А три дня уже прошли.
– Хорошо, – согласилась Мака. – Я сварю тебе борщ и уеду.
– Нет! – вскрикнул Мика. – От тебя столько грязи, что никакого борща не захочешь.
– Какой грязи?
– Овощи начнешь чистить. Свекла, морковь, картошка, лук, целый сугроб. Не надо. Я сам себе сварю.