Будущее предрекаемо ли, коль уже сделан шаг? Бога для пустяка не моли, кто мы Ему? - пустяк.
В туши ресниц твоих выпачкал я нос, а мы оба - лбы. Аэродинамическая злая труба судьбы.
36.
О льняное полотно стерты локти и коленки, и уже с тобой по стенке ходим мы давным-давно,
как старуха и старик: чтоб не дай Бог не свалиться. Ну а лица, наши лица! всё написано на них:
эти черные круги под счастливыми глазами... Вы не пробовали сами? Вот же, право, дураки!
37.
Я никак не могу отвязаться от привкуса тлена в поцелуе твоих удивительно ласковых уст... Дикий ужас проклятия: не до седьмого колена, но до пор, пока мир этот станет безлюден и пуст.
В беспрерывном бурчаньи земли ненасытной утроба, в беспрерывном бурчаньи, бросающем в пот и в озноб. У постели твоей на коленях стою, как у гроба, и целую тебя, как целуют покойников: в лоб.
Всё мне чудится в воздухе свеч похоронных мерцанье, всё от запаха ладана кругом идет голова... Столкновение с вечностью делает нас мертвецами, и одной только смертью, возможно, любовь и жива.
38.
Промозглая сырость, и сеется снег над серой Москвою. Кончается день, завершается век грязцой снеговою. Идешь, и не в силах поднять головы, и жизнь незначительнее трын-травы, а люди, что рядом шагают, - увы, подобны коновою.
Шаг влево, шаг вправо - и крут разговор, но прост до предела. И кто-то прощально кричит "Nevermore", и валится тело, и девочка, волю давая слезам, грозит кулачком неживым небесам, и все понимают по синим глазам: она не хотела.
Она не хотела, никто не хотел, но, веку в угоду, развязку придумал дурной драмодел, не знающий броду. Кончается век, не кончается снег, и вряд ли найдется еще человек, который пойдет на подобный побег в такую погоду.
39.
Словарь любви невелик. Особенно грустной, поздней. Сегодня куда морозней вчерашнего, но привык
к тому я, что так и есть, что тем холодней, чем дальше. Вблизи всё замерзло. Даль же туманна, и не прочесть
ни строчки в ней из того нетолстого фолианта, где два... ну - три варианта судьба нам дала всего.
40.
Сымпровизируй, пожалуйста, утренний чай на двоих. Только давай уж не жаловаться на пустоту кладовых.
Флаги салфеток крахмальные в кольца тугие продень. Кончилась ночь, моя маленькая, и начинается день.
Кончилась ночь, моя миленькая, скоро на службу пора. Хлопает дверь холодильника. День начинают с утра.
41.
Помнишь пласнику Брубека: "Пять четвртей"?.. Всё мы никак не врубимся Э ловим чертей,
всё убегаем заполночь в сети подруг в ступе дурного сна толочь встреченность рук.
Помнишь, как пола Дезмонда пел саксофон Э словно в ночи над бездною сдавленный стон?