У Андрея образовался избыток впечатлений и необработанной информации, которую не могла вместить ни одна среднестатистическая голова. Но хотя бы один насущный вопрос он решил: завтра сделает перевод доверенному человеку в Абхазии – Василию, чтобы тот заканчивал строительство убежища, в котором можно будет спокойно пережить тревожное время.
Мысль о фазенде на курорте в Гульрипши рядом с санаторием имени Ленина навела его на мысль о Тане. Она была ему безусловно дорога… но она сейчас с другим и всю силу своей привязанности он сохранял для Кати. У которой по-прежнему не отвечал ни один телефон. Охваченный тревогой, он думал самое плохое: она серьёзно заболела, у неё крупные неприятности, она его разлюбила и сейчас в объятиях другого мужчины…
Строя всякие предположения, одно другого хуже, Андрей даже не пытался занять голову иными мыслями. Определённо, без серьёзной драмы тут не обойтись. Тревожась всё сильнее и сильнее, он метался по тёмной квартире, словно молния просверлила затылок. Всё в нём было сосредоточено в одной идее, идее личного и иллюзорного счастья, а остальной мир перестал существовать. Теперь, вечером, когда он ничего не мог уже сделать по работе, он позволил себе всецело отдаться этому чувству. Он стал видеть мир не таким, каким он казался ещё час назад, этот новый мир точно медленно выступал из темноты.
Постепенно его мысли, сделав скачок, вернулись к проблеме Сташина. То, что требует решения, должно быть решено. У Андрея оставалось время до утра подумать, как отвестись от дачи показаний против Капранова или под каким предлогом не являться к следователю вообще. И то и другое сулило неприятности, но мало кто мог превзойти Андрея в изворотливости и он был абсолютно убеждён, что к утру нужное решение будет найдено.
Приняв промежуточное решение по этой проблеме, он приступил к решению другой. Что делать с Катей? Во всём своём душевном опыте он мог сравнить нынешний свой роман лишь с любовью к Третьяковой Кате, и не только из-за внешнего сходства этих двух девушек. И в том, и в другом случае чувство носило столь разрушительный характер, что, казалось, на какие-либо другие переживания не остаётся сил совсем. Где бы он ни был и что бы ни делал, ему было достаточно задуматься на несколько секунд, чтобы перед ним появилось лицо Кати с далёкими глазами, её улыбка, в которой было такое наивное бесстыдство, как если бы она стояла совершенно голая.
* * *
КАДР ПЯТЫЙ, самый драматический.
Наконец, измученный неизвестностью, движимый беспокойством и ревностью, Андрей вызвал такси и поехал к Кате. Когда таксомотор остановился возле её дома, он расплатился с водителем и выбрался из машины. Частный сектор выглядел вымершим. На улице было темно, фонари не работали, в окнах соседних домов не горел свет. Наплывающий туман стирал границы между предметами и придавал всему окружающему зыбкие и страшные очертания. Андрей подошёл к двери и нажал кнопку домофона. Звонка не последовало – домофон не работал. Зато где-то в глубине двора залаяла собака. Он постучал в дверь, и, немного выждав, нажал на ручку – дверь открылась. Во дворе было ещё темнее, чем на улице, ночной мрак слил ограду и деревья, виноградник и стены коттеджа. «В гробу и то светлее», – подумалось ему.