Он досадливо нахмурился:
– Однако же, не следует проявлять такую мучительность, представляя себе прошлое и будущее, место человека во Вселенной и смысл бытия. Это чуждые человеческой природе абстрактные идеи, которые люди усвоили с трудом и на своё несчастье. Время – это всего лишь плод мысли, а пространство так же мало реально, как и время.
Вдруг он расхохотался, будто вспомнив что-то смешное, и сказал:
– Ты говорила, что любишь мужской причиндал, но сейчас меня беспокоит, осталось ли в твоей жизни хоть что-то человеческое, вроде секаса.
– Говорила, ну и что? Я больше не зацикливаюсь на томных наслаждениях, не держу курс на понижение жизни, а двигаюсь к свету и позитиву и ощущаю потребность в некоторой духовности. В моём сознании совершается пересмотр жизненных приоритетов. Советую и тебе задуматься над этим. Ты слишком консервативен и старомоден.
– Послушай, Кать, а зачем менять совершенство? Никто же не ругается на дизайн доллара, хотя он и очень ретро. Что касается «потребности в некоторой духовности», тут уже каким-то нечистым целомудрием попахивает.
– У тебя наклонность брать жизнь только лишь с её приятной и весёлой стороны.
Он испытывал такое ощущение, какое испытывал бы, следя за ручьём, теряющимся в песках:
– А с какой надо? Научи.
– Нельзя, чтобы такая наклонность доминировала.
Он взглянул на золотых рыбок, Ромео и Джульетту, блестевших в свете огня оранжевыми переливами. И продолжил:
– И потом, что ты подразумеваешь под словами «консервативен и старомоден»? В чём конкретно заключается мой «консерватизм» и моя «старомодность»? Из твоих рассуждений выходит, что интимные отношения тоже «консервативны и старомодны», но они никогда такими не станут – так же, как и доллар.
Она молча ходила по залу, теребя своё ожерелье. Обойдя вокруг ковра, она подошла к нему вплотную:
– Мне очень жаль, правда.
Андрей вздрогнул: ну вот, сейчас его выпроводят. Огонь в камине ярко вспыхнул. Роскошные россыпи бликов заиграли по всему залу. Рыбки в аквариуме испуганно заметались. Горящие, широко раскрытые глаза Кати, поражающие гипнотизирующим блеском, смотрели прямо на Андрея.
– Ты ведь так и не кончил… когда мы занимались любовью, – взволнованно прошептала она.
– Пойдём! – она взяла его за руку и повела к лестнице.
– Если ты это делаешь из жалости… – пробормотал он, совершенно сбитый с толку.
– Я не могу допустить, чтобы ты сохранил обо мне память как о девушке, которая хочет, чтобы мужчина, побывав с ней, остался без удовольствия.
Его сердце радостно забилось.
– Неплохо! Каждое дело должно быть закончено.