Но легко сказать — «завтра», и совсем не так-то легко сделать. Сначала была контрольная по алгебре, и Борису было не до того. Потом Полина Антоновна задержалась в другом классе. А большую перемену пришлось целиком провести в школьной комнате комсомола и разговаривать там по физкультурным делам.
Вечером отцу пришлось повторить свое приказание, и на другой день Борис совсем уж было собрался заговорить с Полиной Антоновной, но в самый последний момент вдруг подумал, что это будет нехорошо перед ребятами.
Так он и сказал своей сестре Наде, когда она наедине заговорила с ним о его делах.
— Все ребята решили молчать, а я вдруг выскочу.
— Ну и что из этого? Ничего тут плохого нет, — ответила Надя. — Мало ли что ребята будут решать!
— Ну, это, может, по-вашему, по-девчоночьи. А у ребят так не полагается!
— И совсем не по-девчоночьи. Я с тобой как старшая сестра разговариваю!
— Хоть ты и старшая, а все равно девчонка. Какой же я член коллектива буду? Все договорились, а я нарушу. Решили — значит, решили! А изменником я не хочу быть!
Он попробовал тут же приняться за уроки, но ему ничего не шло в голову: задача по алгебре не выходила, формулы по химии казались особенно трудными.
Борис храбрился, но возвращения отца ждал неспокойно. И когда за дверью послышалось характерное негромкое покашливанье, он особенно старательно углубился в книгу, хотя ничего в ней не видел и не понимал. Он слышал каждое движение отца, по звукам шагов, по покашливанию пытаясь определить его настроение.
— Учишь? — спросил отец.
— Учу!
— Ну, учи!
Борис по тону не мог понять, что это значит, а отец, словно нарочно, не спешил с разговором, как бы даже забыл о том — самом злополучном вопросе. И Борис не знал, нужно ли ему самому заговаривать, или ждать, когда отец его спросит. А может, и так обойдется?
С грехом пополам он выучил уроки и с непринужденным видом стал собирать книги.
— Ну, докладывай обстановку. Что стряслось-случилось на твоем фронте? — опросил отец.
— Ничего! — Борис пробовал сохранить непринужденность, но по тому, как отец отвел в сторону лицо и недовольно стал посапывать носом, тут же понял, что разговора не избежать.
— Папа! — решился наконец Борис. — Я все-таки не сказал Полине Антоновне.
— Почему? — Отец повернулся к нему.
— Ну, как же так?.. Ни с того ни с сего…
— Правду всегда можно говорить!.. И ни с того ни с сего можно говорить. Ты имей это в виду! Я, как старый комсомолец, а теперь коммунист, сам тебя на комсомольское собрание вытяну! Комсомол-то у вас, видно, не работает. Вот я сам пойду и поставлю вопрос: можно ли быть таким комсомольцем?.. Что?.. Думаешь, слушать не будут? Будут! А не будут, я и в райком схожу.