— А чего он? — в том же тоне возмущения совершившейся несправедливостью говорил он в другой раз об учителе. — Я поднимаю руку, а он не спрашивает. Небось как не выучу, так тут же вызовет! А то тянешь, тянешь руку…
На уроках он вертится, перебивает учителя, подает реплики, высоко и порывисто поднимает руку, при успехе бурно радуется, при неудаче рвет бумагу, ломает карандаши, ручки или, бросив книги в парту, демонстративно смотрит в окно. Он может охотно, наперебой с другими, броситься выполнять любое поручение учителя и в то же время на его просьбу поднять упавшую у доски тряпку ответить недовольным ворчаньем:
— Все я да я!
Он вообще — как ежик, живущий в мире врагов, вечно готовый к обороне. И военная сумка, с которой он ходит в школу, и книга, и любой предмет могут стать для него орудием борьбы. А если ничего нет под руками, он выпятит вперед грудь, сделает страшные глаза и идет на врага с открытым забралом.
— Ты что?.. В лоб хочешь? А ну, давай!
* * *
После случая с тетрадью Полине Антоновне захотелось поговорить с матерью Васи. Однако на все ее приглашения он приносил ей один ответ: «мама работает», «мама не может», «мама больна». Заподозрив, что Вася просто не передает матери эти приглашения, Полина Антоновна пошла к ней сама.
— А мама на работе! — прямо в дверях, лишь только увидев учительницу, заявил Вася.
— Ну, а войти-то мне все-таки можно? — улыбнулась Полина Антоновна.
Она вошла, окинула взглядом комнату. Комната длинная, узкая, «холстиком». У одной стены две кровати, у другой — стол, небольшой диванчик; у окна другой столик с книгами, с отдельной лампочкой, — рабочий столик Васи. Над этим столиком — самодельный плакат, на нем портрет и старательно выведенная витиеватым шрифтом надпись:
«Бороться и искать, найти и не сдаваться».
— Что это? — спросила Полина Антоновна.
— Да так! — уклончиво ответил Вася.
— А портрет чей?
— А вы разве не узнаете?
— Я вижу — Циолковского. А почему?
— Так!
— Ну, если «так», пусть будет «так». Не хотите говорить — не нужно, — верная своей тактике не нажимать в разговорах, сказала Полина Антоновна. — Значит, мамы нет? Что же, она всегда так поздно работает?
— Она сегодня дежурит.
— Она у вас… — старалась припомнить Полина Антоновна, — медицинская сестра, кажется?
— Старшая медицинская сестра. В больнице.
— Хорошая работа!
— Работа-то хорошая… — как-то неопределенно согласился Вася.
— А что?
— Да ничего. Так!
Но потом Вася разговорился, и тогда оказалось, что он очень любит свою мать. Полина Антоновна улавливала в его голосе то заботливые, то теплые, то почему-то тревожные нотки.