По прибытии провел бессонную ночь. Нет, он и в мыслях не держал намерения, накрыв меня подушкой, задушить и таким вот немудреным способом от меня избавиться. Вот еще — какая глупость! Он много курил и, окутанный этим дымом, придумал то, что казалось ему лучшим решением.
Еще давно он заметил, что я очень нравлюсь одному его приятелю. Француз — он давно мечтал о русской жене. Он частенько наведывался к нам в гости и пытался со мной беседовать. Я, насколько мне хватало запаса французских слов, отвечала ему. Созвонившись с Фредериком (так звали того француза), объяснил проблему в нужных для него тонах. Мне же наврал с три короба. Он нес какую-то околесицу, дескать, с недавних пор у него появились большие и страшные проблемы, ужасные настолько, что они могут оказаться опасными для его жизни, и, соответственно, я, как его сожительница, также могу ни за что ни про что пострадать. Это была драматичная сцена. Я ревела и говорила, что готова на все. Готова быть со своим любимым рядом и готова умереть за него. Он в такт мне по-женски заламывал руки и увещевал в том, что не может допустить того, чтобы я погибла по его вине. Объяснение его показалось мне правдоподобным (похоже, что он сам поверил во все, что придумал).
Посадил меня в машину и повез к Фредерику. По дороге разглагольствовал о порядочности своего друга, я молчала и слушала. Он был искренне уверен в том, я, отойдя от бреда любви, пойму и оценю его заботу. Убедил себя в том, что придумал для меня гораздо лучшую долю, чем я могу получить непосредственно с ним, бесстыдным и беспутным. Его так и подмывало сказать вслух, что когда я повзрослею, то не раз и не два поблагодарю за то, что он нашел мне хорошего мужа и устроил судьбу.
Оставив меня у Фредерика, возвращался домой и каждой клеточкой кожи чувствовал, что для него начинается новая, свежая и свободная жизнь.
Но не все было так просто. Через три дня я сбежала от Фредерика и стала монотонно его преследовать. Возможно, разумом он, быть может, и был восхищен глубиной моих чувств, но эмоционально он меня ненавидел. Я являлась к нему в самый неподходящий момент, плакала и вопрошала, почему он не желает взять то, что я так щедро могу ему предложить. «Неужели девушки точно так же влюбляются в тебя, как и я?» — спрашивала я. «Нет, не влюбляются, — отвечал он. — Ты — это редкое исключение». «Так почему же? Почему?» — спрашивала я. «Ну не знаю!» — с раздражением отвечал он и старался скрыться от меня, находя раз от разу все более затейливые предлоги.
Чем кончилась эта история? Я подстерегла его и убила? Либо неудачно попыталась покончить с собой и, претерпев немалые физические муки, растеряла всю свою направленную к нему любовь? Увы, все было много проще: однажды я нашла в себе силы и перестала к нему приходить. Хотела бы я думать о том, что сначала он был обрадован, — еще бы такая помеха исчезла! Но после наступил период, когда он вдруг заволновался: куда же я пропала? Уж не случилось ли чего-нибудь со мной? Он безуспешно наводил обо мне справки, но я — растворилась. Осталась лишь воспоминанием, видением, крохотной песчинкой крохотной тоски. Хотела бы я так думать… Хотела бы я узнать именно о таком финале… Но — неведение, неведение, неведение…