Шлюз хондийского транспорта открылся, стоило лишь подойти ближе. Хонди заранее запрограммировали свой корабль, зная, что человек не сможет манипулировать его системами.
Русанов перешагнул порог.
Он стоял в одном из коридоров «Прометея».
Слезы вдруг навернулись на глаза.
Нетвердой шаркающей походкой, придерживаясь рукой за стену, он упрямо пошел вперед. Корабль не отреагировал на его появление. В глаза бросались следы ремонта. За спиной осталась пробоина, которую загерметизировала носовая часть хондийского транспорта.
Русанов шел. Он тратил свои последние силы, зная – некому прийти на помощь.
Один. Как всегда. Он привык. Вокруг него даже в толпе ощущался вакуум. Он сам его создавал.
Поворот коридора. Шлюз. Красные аварийные огоньки индикации.
Заработали импланты. В век высочайших технологий он всегда делал ставку на лучшие, пусть еще не до конца апробированные, как принято выражаться, «сырые» разработки. К ним относились импланты как таковые и модули технологической телепатии в частности.
Русанов внедрил их. Обязал каждого сотрудника корпорации пройти через рискованные имплантации. Он говорил: «В глубоком космосе, осваивая иные миры, каждый из нас должен стать цивилизацией в миниатюре».
Он заглядывал за горизонт. Видел дальше, чем самый талантливый из ученых. Его методы достижения целей могли осуждать, но результат говорил сам за себя.
Изможденный старик. Жизни в нем осталась – капля, разве что блеск в глазах, но воля и образ мышления не изменили ему.
Заработал модуль технологической телепатии. За облицовкой переборок пришли в действие механизмы. Шлюз открылся, в коридор дохнуло затхлым запахом.
Искрила проводка. Гасли осветительные панели. Подсистемы корабля выполняли полученный приказ. Некоторые сгорали. Иные работали, но со сбоями. Центральная бортовая кибернетическая система не отвечала. Собственно, сейчас «Прометей» представлял собой множество автономных блоков. Ничто не объединяло их.
На что же он надеялся, отправляясь сюда, давая обещание, от которого теперь зависят многие жизни?
Однажды, еще на Эриде, в очередной раз пытаясь представить, как сложится первый в истории частный колониальный проект, он увидел себя таким: старым, немощным. Ярко и болезненно осознал: когда-то и мое время истечет.
Для человека энергичного, дерзкого, жизнелюбивого подобное предвидение стало невыносимым. Он не оттолкнул его, запомнил и стал искать выход.
Стылые коридоры. Узоры инея.
Идти становилось все труднее. Холодный воздух обжигал, но Русанов все обдумал заранее. Он исходил из худшего, не позволяя себе иллюзий.