Сергей Яковлевич Елпатьевский и его жена Людмила Ивановна относились ко мне особенно хорошо, поэтому я чаще других бывал у них в доме и виделся с Людмилой Сергеевной. Она очень любила свою пятилетнюю дочь Люлю — пухлого, раскормленного, капризного ребенка, которым в угоду матери восторгались все ее поклонники. Таких избалованных детей — деспотов и кумиров всего дома — я никогда не любил, хотя вообще детей люблю. Как только мы с Людмилой Сергеевной оставались вдвоем и я начинал блистать остроумием, стараясь показать себя с наивыгоднейшей стороны, Люлю, каким-то чутьем угадывая мое присутствие, выбегала из детской, устраивалась около матери и, ежеминутно перебивая меня, обращалась к ней с различными вопросами, всячески стараясь оттеснить меня в сторону и всецело завладеть ее вниманием. Стоило мне предложить Людмиле Сергеевне пройтись со мной по набережной, как Люлю, уцепившись за платье матери, начинала кричать: «И я, и я пойду гулять!» — «Пойди гулять с фрейлейн», — говорила ей мать. В ответ раздавались еще более дикие крики: «Не хочу с фрейлейн, хочу с тобой!» И Людмила Сергеевна, смеясь, соглашалась: «Ну что ж, позови фрейлейн, пусть она тебя оденет. Пойдемте все на набережную».
И мой план прогулки вдвоем — я уже тщательно обдумал красивые лирические фразы, которыми хотел очаровать Людмилу Сергеевну, — рушился.
Однажды, получив гонорар из «Одесских новостей», я решил действовать на ребенка подкупом. В кондитерской Вернэ я купил красивую коробку с шоколадными конфетами и, придя к Елпатьевским, как только появилась Люлю, поднес ее девочке. Не сказав ни слова, она сумрачно посмотрела на меня и отошла в сторону. Повернувшись спиной к матери и ко мне, она медленно развязала ленточку и бросила ее на пол, потом, открыв коробку, начала что-то тихонько бормотать. Увлеченная разговором, Людмила Сергеевна не обращала внимания на девочку, я же незаметно внимательно следил за ней. И вот я увидел, как Люлю, вынимая конфеты, одну за другой бросала их на пол и, растоптав ногой, довольно громко приговаривала при этом: «Куприн фэ, Куприн фэ». Затем следовал плевок и падала следующая конфета. Обернувшись, Людмила Сергеевна заметила под ногами у девочки большое темное пятно от размазанного по полу шоколада. «Люлю, — вскрикнула она, — что ты делаешь?»
Но Люлю продолжала свое занятие, сопровождая его теперь уже громкими возгласами: «Куприн фэ, Куприн фэ!» «Вот паршивая девчонка, — подумал я. — Может быть, ее хоть теперь уберут из комнаты и ей достанется, наконец?!» Но Людмила Сергеевна залилась веселым звонким смехом и, обращаясь ко мне, сказала: «Правда, какая она забавная? Фрейлейн, фрейлейн, идите скорее, смотрите, что делает Люлю. Надо вымыть ей ручки, и, кажется, она запачкала платьице».