– Черт меня дери, неужели это… Утинг?
Роджер ткнул в конец страницы, где перечислили имена всех сфотографированных, палец заскользил по строчке, остановился, и Роджер прочел:
– Лиза Слоукэм, Новин Утинг.
– Буэ! На какой планете можно вообще дружить с Утингами? – изумилась я. – Они же все шизанутые полудикари.
В глазах Роджера загорелся странный, до подозрительного странный огонек.
– Смотри внимательно, Мози, очень-очень внимательно! – Он обвел пальцем силуэт Новин Утинг. Девушка была худой, если не сказать тощей, но, проследив за пальцем Роджера, я заметила: из-под скрещенных на груди рук выпирает живот.
– Залетела? – выдохнула я. – Моя мама связалась с этой Утинг, потому что обе залетели?
– Ага, – кивнул Роджер. – Если у Утингов пропадет младенец, еще не факт, что они сообщат в полицию…
Тут я поняла, к чему он клонит.
– Думаешь, я Утинг! Обожемой, и до какой же именно степени я кажусь тебе выродком?
– Вдруг Новин согрешила с физиком и его гены тебя выправили?
– Ну уж нет, я не Утинг! – возмутилась я. – Просто сняли под таким углом, вот и все. Может, ее просто пучит, как в странах третьего мира.
– Это нужно проверить, – заявил Роджер.
– Ага, поехали! Нарвемся на пулю полуголого старого жирдяя со всклоченной бородой, у которого только комбинезон из секонд-хенда, зато сиськи больше моих! – мрачно сказала я.
– И самое страшное, он еще и окажется твоим дядюшкой!
– Фу!
Я треснула Роджера по руке. Я и на сотую долю секунды не верила, что я – Утинг, ведь даже Утинги, вероятно, просекли бы, что пропал ребенок. Впрочем, судя по позе, заговорщицким взглядам через плечо и улыбочкам, у мамы и Новин был общий секрет. Если Новин Утинг еще жива, мне страсть как хотелось с ней потолковать.
– Короче, я еду.
– Завтра после школы жди меня у Свинарника! – с ухмылкой проговорил Роджер. – Вломимся в Утятник!
Лоренса я встретила во второй день рождения своей внучки, за пару недель до второй годовщины побега Лизы с малышкой. Я гнала машину по десятому шоссе и рыдала в три ручья, представляя, как где-то на необъятных просторах Америки моя внучка уже научилась ходить и теперь ковыляет на негнущихся ногах, как все малолетки. Она наверняка уже говорит не только отдельные слова, но и целые предложения, познает этот опасный мир, и некому, кроме моей дующей траву ветреной доченьки-бродяжки, ее уберечь от крутых обрывов, злых собак и оживленных трасс.
Прошло почти два года. Я решила, что научилась жить, не имея малейшего, самого малейшего понятия о том, где моя дочь, где дочь моей дочери, живы ли они, здоровы ли, сыты ли. Но тем утром, когда мне следовало печь торт с розовой глазурью и надувать воздушные шары, страх встал на дыбы, вцепился мне в глаза и в живот. На работе я держалась из рук вон плохо. Перед закрытием Дорис, заведующая нашим филиалом, велела завтра прийти белой и пушистой или не приходить вообще. Потом она, всучив мне три скоросшивателя с документами по кредитам, распорядилась отвезти их в Пэскагулу и передать управляющему региональным филиалом. Вроде как наказывала – так и впрямь наказывала же.