Когда Юрек и его товарищи наконец использовали оружие, небо в той части города стало сплошь красным и отсвет достиг даже привратницкой монастыря. Поэтому именно там, а не в часовне собирались по вечерам босые кармелитки и читали псалмы (Но за Тебя умерщвляют нас всякий день, считают нас за овец, обреченных на заклание, Восстань, что спишь, Господи!) и настоятельница просила Бога, чтобы Юрек Вильнер принял свою смерть без страха.
Итак, Юрек собирал оружие, а Грабовский, со своей стороны, энергично помогал ему пополнять запасы. Однажды он раздобыл несколько сот килограммов селитры и древесного угля для взрывчатки (купил у Стефана Оскробы, владельца аптекарского магазина на площади Нарутовича), а в другой раз 200 граммов цианистого калия, который евреи хотели иметь при себе на случай ареста. Цианистый калий - такие маленькие серо-голубые таблетки - пан Генрик сперва испробовал на кошке. Соскоблил чуть-чуть, насыпал на кусок колбасы, кошка мгновенно сдохла, так что пан Генрик со спокойной душой отдал таблетки Вильнеру. У пана Генрика было свое профессиональное честолюбие (он держал лавчонку с салом и мясом), и он не мог продать товарищу недоброкачественный товар.
Генек-"Сало" - такая была у Грабовского подпольная кличка - и Юрек Вильнер очень дружили. О чем только они не разговаривали, лежа на одном тюфяке (на кровати спала жена пана Генрика с дочкой, а под кроватью лежали свертки с ножами и гранатами). О том, что холодно, что хочется есть, что кругом убивают и риск все растет. "Что же касается интеллекта, - вспоминает пан Генрик, - то у Юрека был философский склад ума, и мы часто рассуждали, зачем это всё, и взгляд на жизнь у него был широкий, общечеловеческий".
Из тетради Юрека Вильнера
А через день - мы уже не встретимся
А через неделю - не поздороваемся
А через месяц - забудем друг друга
А через год - мы друг друга уже не узнаем
А сегодня ночи крик взмыл над черной рекой
Как будто я гроб приоткрыл рукой
Слушай - спаси меня
Слушай - люблю тебя
Слышишь...
Слишком уже далеко
В самом начале марта 1943 года Юрека Вильнера арестовало гестапо.
- Утром в тот день, - говорит адвокат Волинский, - я был у него на Вспульной, а в два немцы окружили дом и взяли его с документами и оружием.
У нас существовал неписаный закон: кто попадется, должен молчать по крайней мере три дня. Если потом сломается - никаких претензий не будет. Юрека Вильнера мучили целый месяц, но он никого не выдал, не назвал ни контактов, ни адресов, хотя знал множество - и на той стороне, и на арийской.