— Да при чем тут куры? — обиделся я. — Ежели вы намекаете на то, что я ношу на работу бутерброды, то я могу этого и не делать.
— Как называется отдел, в котором вы работаете? — спросил Петр Свиридович почти шепотом.
Я что есть мочи напрягал память, но, как назло, не мог вспомнить.
— Такое длинное название из семи или одиннадцати слов…
— Ну, а как называется учреждение, в котором вы работаете?
Меня аж в холод бросило. Это название где-то шевелилось в моих мозговых извилинах, но мне никак не удавалось извлечь его оттуда.
— Тоже длинное название, но короче, чем название отдела, — наконец произнес я.
— Короче, говорите?
— Да. На три, а может, и на пять слов.
— И все-таки, как называется наше учреждение? — ехидно спросил Петр Свиридович.
Я молчал. Но, как это всегда бывает в сложных ситуациях, неожиданно пришла спасительная идея.
Пока Петр Свиридович сосредоточенно смотрел в потолок, я незаметно достал из кармана удостоверение ж, зажав его в руке, громко прочитал:
— Контора по надзору за состоянием…
— Достаточно, достаточно! — радостно прервал меня Петр Свиридович. — Теперь и я вспомнил, как мы называемся. Полдня вспоминал! И вот вас вызвал, чтобы напомнили. Можете идти работать. Благодарю…
Я всматривался в лица членов жюри и понимал, что будет нелегко. Меня особенно страшил взгляд председателя конкурсной комиссии. Ну чем, скажите, можно удивить бывалого фокусника, старого ветерана манежа?
— Слушаем вас, — сказал он.
Страх и неуверенность как рукой сняло. Я почувствовал себя внутренне собранным и готовым успешно держать какой угодно конкурсный экзамен.
Не спеша достав из кармана носовой платочек, я помахал им и провел по полу. Затем поплевал на ладонь.
Перед изумленными членами жюри выросла груда кирпичей.
Я еще раз взмахнул платочком, еще раз поддевал на ладонь. И груда выросла вдвое.
— Кирпичей достаточно, — невозмутимым голосом остановил меня председатель. — Давайте до остальным пунктам.
— В таком случае, позвольте ваш цилиндр, — поклонился я.
— Пожалуйста, — председатель протянул цилиндр.
Накрыв ого платочком, я трижды поплевал на руку и произнес:
— Ап!
Потом снял платочек, перевернул цилиндр, и из него, как из рога изобилия, посыпались гвозди. Они сыпались до тех пор, пока кто-то из членов жюри не произнес:
— Хватит!
Тогда я снял левый ботинок и вылил из него литров тридцать зеленой краски. Сбросил правый ботинок — на пол хлынула, словно из водосточной трубы во время ливня, олифа.
— А где ваша проволока? — спросил меня член жюри, сидевший справа от председателя.
— У вас в кармане, — ответил я, приблизившись к нему.