Если Альфред Модели был воплощением истинного джентльмена из старой доброй викторианской Англии, то Эрик Томпсон являлся представителем современной, довольно близкой нам эпохи. Сын успешного доктора, он по окончании школы сразу же очутился в окопах Первой мировой. На войне Томпсон получил ранение, а по излечении отправился в далекую Аргентину, где работал ковбоем-гаучо на ранчо какого-то своего дальнего родственника. Вернувшись на родину, поступил на антропологический факультет Кембриджского университета, где впервые познакомился с трудами Модели. Вдохновленный его примером, и буквально влюбившись в историю и культуру майя, Эрик Томпсон решил присоединиться к экспедиции своего кумира, направлявшегося в 1926 году в Чичен-Ицу. Затем под эгидой Британского музея и Музея естественной истории в Чикаго он самостоятельно руководил раскопками в Британском Гондурасе, а с 1935-го и все последующие годы его научная деятельность была связана с вашингтонским Институтом Карнеги. Томпсон, без сомнения, стал блестящим ученым, одним их самых величайших исследователей майя. Настоящий археолог-практик, он заслуженно пользовался громадным авторитетом среди ученых и слыл большим знатоком майяской письменности. Томпсон также был образцовым этнографом: он не гнушался долгое время жить среди современных майя, подмечая все их традиции и особенности, наблюдая за всем укладом их жизни. Дружный со многими коренными жителями, в том числе со своими рабочими, Томпсон видел в них воплощение их далеких предков. Его описания общества майя классического периода — «как бы это могло быть» — основаны на личных наблюдениях за современными майя. Томпсон безошибочно полагал, что с приходом католицизма, электричества и радиоприемников в душевной и духовной структуре этого древнего народа не изменилось главным образом ничего.
Исследователь небезосновательно считал, что древние майя были совершенно безобидным, миролюбивым народом, жившим в структурированном, иерархическом обществе под сенью многочисленных городов-государств. Сами же города не являлись городами в нашем общепринятом смысле этого слова. Это были практически незаселенные церемониальные центры, управляемые жрецами-правителями. Похоже на то, что эти правители целыми днями занимались астрономией, предсказаниями и радением за свой народ, не забывая, конечно, время от времени собирать подати и мобилизовать своих подданных на военные или строительные свершения. Социально-общественная структура майя была довольно проста. Патерналистским обществом руководили мудрые и щедрые полубожественные правители, общавшиеся с «настоящими богами». Подданные, в основной своей массе крепкие крестьяне, жили в окрестностях и оставляли свои кукурузные поля в особенные — сакральные или праздничные — дни для того, чтобы явиться в город и поклониться богам. Дни эти предусматривались священным календарем, действовавшим по всему ареалу расселения майя. Представляется (по убеждению Томпсона), что и правители, и подданные были людьми простыми, скромными и глубоко религиозными. Все, о чем они писали на своих монументальных творениях, относилось исключительно к религиозным верованиям и, вероятно, к определенной части собственной истории. То, что мы называем политикой и обывательской, рутинной жизнью, в их писаниях не отражалось вовсе, так как не представляло для них интереса. Вероятность того, что майя могли описывать исторические события или деяния простых индивидуумов, по Томпсону: