– А где Лешка? – спросила я, словно была этим двоим закадычной подружкой.
– Какой? – дыхнул на меня мой визави перегаром.
– Спесивцев.
– А я знаю? Он уж недели две не заходил.
– И не звонил?
– Не-а. Вообще пропал.
– Вот и я его никак не найду. А предположения какие есть, где он может быть?
– Ну, дома. На работе.
– Нигде нет. Искала.
Мы беседовали так, словно на самом деле были сто лет знакомы. Я догадывалась, что Воскобойников так запросто отвечает на мои вопросы лишь потому, что с головой на сегодняшний момент у него не все в порядке. Его мало что интересует, кроме выпивки. К тому же с минуты на минуту я ожидала нового прихода белочки.
– А про Костромского он тебе чего-нибудь рассказывал?
– Про эту мразь?!! – неожиданно импульсивно среагировал Анатолий. – Да знаю я. Сдох он, падла! Так ему и надо.
– Чего это ты так про друга своего? – спокойным тоном поинтересовалась я, достав сигареты. – Будешь?
– Какого еще друга?! – возмутился он, вытягивая из пачки «Мальборо». – Я таких друзей знаешь на чем вертел!
Отыскав среди заваленного стола спичечный коробок, он зажег спичку и, как настоящий джентльмен, протянул ее сначала мне. Я не отказалась от знака внимания, едва не закашлявшись от непривычного запаха вспыхнувшей серы. С удовольствием затянувшись ароматным дымом, Воскобойников уже спокойнее продолжил:
– Вот подыхать будешь, а он тебе руку не протянет. Жадный стал последнее время, корчил из себя барина, мать его. А сам-то кто был? Вот Спесивец, тот человек. На поллитру всегда даст. Вон смотри, сколько мне запчастей со своей мебельки натаскал, – обвел он широким жестом комнату. – Я все смонтировал и обставил по полной программе. Кровать, стол, табуретки. А какой подарок от него получил на свою днюху! Верней, на следующий день. Леха мне позвонил и говорит, что вчера, мол, пока мы тут бухали, Кострому машиной сшибло. Насовсем!
– Так у тебя четырнадцатого сентября день рождения?
– А я про че! А его аккурат в тот вечер и переехал кто-то. Говорю, прям подарок мне.
– А Леха у тебя, что ли, был в тот момент?
– Естественно. Где ж ему быть-то? Слушай, может, дашь еще маленько? Ну, рубликов тридцать. Я быстренько, – снова взмолился он, гася окурок в грязной сковороде. – В горле прям пересохло. Говорить трудно.
Мне не хотелось, чтобы Воскобойников стал проклинать меня, как Аркадия, кроме того, открывались серьезные факты, которые требовали уточнения. Я протянула ему еще сотню, попросив не задерживаться, и тоже затушила сигарету в сковороде, в которой, судя по останкам, когда-то жарили яичницу.