На обложке тетради, которую Максим Максимович положил на кухонный стол, печатными буквами было выведено: «ЖАЛОБА». Максим Максимович раскрыл тетрадь примерно посредине и перечитал последние две страницы.
Дело в том, что сперва Жалоба касалась только работы паспортных органов и адресована была вышестоящему паспортному начальству. Но затем, когда первый вариант Жалобы, написанный ещё не в тетради, а на отдельном листочке, был отвергнут этим самым вышестоящим начальством, Максим Максимович написал второй вариант. Его он послал ещё более вышестоящему начальству, но и это начальство ответило отпиской, переслало жалобу предыдущему вышестоящему начальству, которое прислало к Максиму Максимовичу участкового милиционера Галлиулина.
Участковый Галлиулин, человек добрый, но усталый, зашёл к Португальскому, поговорил с ним, вздохнул и посоветовал не связываться.
Тогда Максим Максимович купил за 48 копеек тетрадь, переписал в неё оба варианта Жалобы и начал дополнять эту, уже тетрадную, Жалобу новыми деталями. И чем дальше продвигалась Жалоба, тем больше Максим Максимович находил вокруг безобразий, о которых следовало написать. И чем больше безобразий находил беспокойный новоиспечённый пенсионер, тем на более высокостоящее начальство была рассчитана его Жалоба.
И вот как раз к последним числам августа он дошёл до того, что стал жаловаться на начальство, выше которого, как он думал, никого уже и нету.
Перечитав последние страницы, Португальский вздохнул и повторил громким выразительным шёпотом вслух последние слова последнего предложения: «…в том числе и в Космосе».
Тут заскрипела в комнате раскладушка, раздался кашель: проснулся старый друг Голландский. Максим Максимович быстро засунул тетрадь с Жалобой за холодильник. Из комнаты послышалось:
— Португалыч, чёрт полосатый! Что ж ты не разбудил? Клёв практически уже проспали!
— Это точно ваш лилипут с третьего этажа!
Такими словами Наташа Семёнова встретила в восемь ноль-ноль Юру и Таню у тополя, где уже минут семь взволнованно ждала она остальных оповцев, не поднимаясь в Штаб.
Юра на это ответил уклончиво, вытаскивая лестницу:
— Проверим и эту версию.
Оповцы приладили лестницу к будке и поднялись наверх. Теперь уже ясно было, что день будет солнечным. Отбрасывая длинные сине-оранжевые угловатые утренние тени, по двору ходили редкие коты и сонные люди.
Наташа Семёнова, не дав друзьям ни минуты на размышления, продолжила:
— Лилипут ваш — точно, он. Самый заметный у вас в доме — это раз. Это главное. Во-вторых, по всей стране ездил со своим цирком — и теперь ещё ездит иногда (Танька, ты сама говорила). И везде может в свободное время в детский костюм переодеться, и все его просто за мальчика примут. Он прошмыгнёт куда угодно. И главное: у него дома какие-то карты или планы, и он там что-то карандашом всё время отмечает. Я в трубу видела. И на стене висит антенна.