— Психиатрической, — подсказал Самоваров.
— Неплохая мысль! Снимает все проблемы и выглядит благородно.
— Я о другом! Какая грустная история, — повторила Ольга. — Полубезумец, каких много породил Серебряный век, написал странные вещи, которые украл другой полубезумец и сгинул вместе с ними в болоте. В этом есть что-то роковое, что-то предопределенное, страшное.
— Да бросьте! — махнул рукой Виктор Дмитриевич. — Бывали у меня на руках вещи, которые и не так поплутали по свету.
Самоваров мысленно согласился с экспертом, глядя на Гаттамелату, который на своем тяжелодумном коне удалялся в Элизиум. Никак не мог воитель достигнуть ни рая, ни ада — ни у себя в Падуе, ни тут, в Москве, где за толстыми безоконными стенами шел сейчас снег — густой, влажный, мохнатый снег, какого никогда не бывает в холодном Нетске. Грустно становиться тенью, и бронзой, и гипсом. Зато вопросов остается меньше, в том числе не слишком важных, но неразрешимых.
Например, откуда взялся фальшивый Каменев?