То, что речь пошла не о долларах или евро, говорило о скромности и патриотизме странного посетителя.
— Если вы надеетесь приобрести что-то из коллекции музея, то это невозможно, — сказал Самоваров, поглядывая на выцветшие клеши незнакомца. — Вы же не хотите сказать, что у вас самого есть скульптура Лансере?
Незнакомец чуть покраснел и неопределенно улыбнулся.
— Вас как зовут? — вдруг спросил он Самоварова.
— Николай.
— Правильно, Николай — мне мужик, что торчит во дворе, так и сказал: «Идите к Николаю». А еще он сказал, что человек вы хороший и с вами можно иметь дело. В том смысле, что вы скупаете всякие старые штуки.
— А что у вас есть? — спросил Самоваров сдержанно, но с заметным блеском в глазах.
Сам он собирал самовары и старинные чайные принадлежности. Подозрительный незнакомец о самоварах не заикался, но сосватать родному музею что-то стоящее (неужели Лансере?) Самоваров тоже был не прочь.
Они отошли в сторонку, подальше от Репина. Незнакомец своих карт раскрывать не стал. Он тихо улыбался, косился по сторонам, но как на прямые, так и на окольные расспросы не реагировал. Он то чуть краснел, то бледнел, иногда даже порывался что-то сказать, но сдерживал себя, мялся и увиливал.
Чутье коллекционера подсказало Самоварову, что посетитель в клешах — фигура перспективная. На скупщика краденого не похож, а вот на тихого алкоголика, который тайком от жены таскает вещи из дому, похож, и даже очень. Если то, что он собирается сбыть, стоит хлопот, можно с ним поработать. Или с его гипотетической женой.
— Вас-то самого как зовут? — поинтересовался Самоваров.
— Юрий. Юрий Валерьевич. Юрий Валерьевич Сахаров, — представился незнакомец до того смущенно, что Самоваров заподозрил, не врет ли он. — Вы не думайте, академику Сахарову я не родственник, просто однофамилец, — добавил незнакомец, снова краснея. — Меня на работе из-за этого вечно дразнили. Беззлобно, конечно, но все-таки… В те времена фамилия Сахаров — это вам не кот начхал. Большая политика! Ой, знаете, я очень спешу. Дела ждут, дела! До свидания, очень рад был познакомиться.
И странный Сахаров, будто спохватившись, засеменил к выходу.
Многие, особенно женщины, говорили Самоварову, что в его взгляде, улыбке, выражении лица есть что-то такое, что невольно вызывает доверие, располагает к откровенности. Комплиментам он никогда не верил, но сейчас решил поднапрячься и пустить в ход свое обаяние. Он нагнал Сахарова, улыбнулся так мило, как только смог, и сказал:
— Я тоже рад знакомству, Юрий Валерьевич. Очень рад. Надумаете — забегайте. Посидим, потолкуем.