— Настя, если существуют дорогие скрипки, есть и желающие их украсть, — заметил Самоваров.
Настя фыркнула:
— Спасибо, Капитан Очевидность! Теперь-то понятно, зачем сюда явилась следовательница.
— Я тоже надеюсь, что дело в скрипке, — вздохнула Ольга. — Но я не уверена. Козлов сказал, что следовательницу пригласил сам Парвицкий. Откуда он ее знает? Он только мельком видел ее сегодня утром — и где? В галерее Галашина! Нет, добром это не кончится. Я чувствую, что опасность носится в воздухе…
— А Страдивари? — напомнил Самоваров.
— Страдивари? Какой? А, скрипка! Скрипка нашлась. История совершенно дикая — во всяком случае, так подает ее Козлов. Дело в том, что Парвицкий никогда не расстается со своим сокровищем, а тут зазевался на минутку, и скрипка пропала. Прямо здесь пропала, в филармонии. До концерта оставалось два часа.
— Такие редкие инструменты легально продать невозможно, их воруют под заказ, — вставил Самоваров.
— Ты прав, — согласилась Ольга, — но здесь особый случай. Парвицкий вызвал следовательницу — почему-то именно эту, Юршеву. Сыщики обшарили здание вдоль и поперек, опросили всех, но результатов никаких. Парвицкий был в ужасе! Козлов сказал мне: «Если б умер я или его гражданская жена, он убивался бы меньше. Он плакал в голос!» И тут вдруг в филармонию позвонили.
— С требованием выкупа? — догадалась Настя.
— Практически да. Представьте, скрипка оказалась у какой-то местной дуры, сотрудницы филармонии. Она то ли билетерша, то ли капельдинерша. Уверяет, что нашла Страдивари где-то здесь под скамейкой.
— И теперь дура требует денег?
— Если бы! Она фанатка Парвицкого. Заявила, что вернет скрипку безвозмездно, но с условием: он с нею сфотографируется и подарит поцелуй.
— Наглость какая! И он согласился? — удивилась Настя. — Не потребовал ее арестовать?
— Нет! Он великий человек, гуманист, да и скрипка нужна ему целой и невредимой, а при аресте всегда щепки летят. Козлов сказал, что поцелуй уже состоялся. Долгий. Козлов был рядом. Он говорит, билетерша целовалась, а сама держала на отлете руку с мобильным телефоном и все снимала. Козлов тоже старался попасть в кадр. Он скорчил рожу и помахал рукой.
— Зачем?
— А вдруг эта сумасшедшая разместит ролик с поцелуем в Интернете? У Парвицкого гражданская жена оперная дива, и у них сложные отношения. Она ревнует. Но с физиономией Козлова все легко объяснится — он живой свидетель.
— Одного не пойму, — сказал Самоваров, — сумасшедшая меломанка терзала своего кумира неизвестностью три с лишним часа. Зачем? Она могла сразу получить свой поцелуй.