— Беда в том, — признался он, — что читать хочется все подряд.
— С удовольствием дам их вам почитать. Берите, какую хотите.
— Спасибо.
— Может, зажечь лампу? Я-то люблю этот полусвет — как говорится, между волком и собакой.
— Я тоже.
— Расскажите, что вы собираетесь изучать. В математике я очень слаба.
— Понимаете, я хотел бы сдавать в университет — экстерном.
— Тогда вам нужен учитель. Я ведь и сама еще ничего не сдавала — заболела перед самыми экзаменами.
Она присела на край кровати. В лучах заходящего солнца волосы Адасы приобрели оттенок расплавленного золота. Ее маленькое личико оставалось в тени. Она повернула голову к окну и поглядела на небо, на ряды крыш, на высокую фабричную трубу. Снежинки, шурша, ложились на оконное стекло. Аса-Гешл сидел на стуле возле книжных полок, вполоборота к Адасе. «Если б у меня была такая комната, — думал он, — и если б я мог растянуться на такой кровати…» Он взял с полки книгу, раскрыл ее и положил себе на колени.
— Почему вы ушли из дому? — спросила Адаса.
— Сам не знаю. Без всякой причины. Больше оставаться не мог.
— И ваша мать вас отпустила?
— Вначале не хотела. Ну, а потом сама поняла, что… — Он осекся.
— Вы и правда философ?
— О нет, просто прочел несколько книг, только и всего. Я мало что знаю.
— В Бога верите?
— Да, но не в Бога, который хочет, чтобы ему молились.
— А в какого?
— Вся Вселенная — часть Божественного. Мы сами часть Бога.
— Значит, если у вас зубная боль, то болит зуб не у вас, а у Бога?
— Что-то вроде того.
— Даже не знаю, чему вас учить, — сказала Адаса, помолчав. — Может, польскому. Русский мне не нравится.
— Польскому было бы хорошо.
— Вы понимаете этот язык? — Этот вопрос она задала по-польски.
— Да, вполне.
Стоило ей перейти на польский, как сменился весь тон разговора. Раньше в ее голосе звучали юношеские, почти детские нотки, одни фразы растягивались, другие произносились скороговоркой. По-польски же она говорила ясно и уверенно, чеканя каждый слог. В отличие от нее, Аса-Гешл изъяснялся по-польски медленно и запинаясь; он часто замолкал, чтобы подобрать нужное слово или обдумать форму глагола. Адаса, положив ногу на ногу, внимательно его слушала. Говорил он без грамматических ошибок, не путая, как ее отец, дательный и винительный падежи. Зато порядок слов был у него необычный. Что-то в его польском было знакомое, близкое, как будто польский язык каким-то чудом превратился вдруг в родной идиш.
— Что вы собираетесь делать в Варшаве?
— Пока не знаю.
— Мой дядя Абрам может оказать вам огромную помощь. Он всех знает. Он очень интересный человек.