— Там мужики наши рубят и в самый Порхов сплавляют, — добавила младшая.
— Да, так, стало быть, Северку вброд перейдешь, потом дальше, дальше — и увидишь вдоль берега малинник. Ты иди краем малинника и поглядывай — когда будет тропочка, есть там такая тропочка, и по ней выбредешь на заимку. Поляна там большая, на поляне изба и мовенка чуть подале, плетнем огорожены, и сухая береза у плетня. Только гляди, девка! Мы-то тут всяких бесиц и чертовок повидали, прости господи… Гляди — сама ей, Родимице, чего попросит — дашь, она подарки любит и тем, кто ее жалует, не вредит, а если она чего в подарок предложит — и боже упаси принять! Скажи — у кого, мол, взяла, тому и возвращай!
— А почему нельзя принять, матушка? — перебила младшая, по обращению слыхать — не родная дочка, а всё же сноха.
— А потому, что зажилась Родимица, помирать пора. Бабы к ней третьего дня бегали, у Настасьи Ереминой порчу на коровушку Любка-шелапутка навела. Видели — совсем плоха стала. И нужно ей перед смертью свою бесовскую силу кому-то передать. Иначе ей не помереть. Будут ее черти мучить и корчить! Говорят, одного колдуна так-то мучали — раздергали мясо по клочку! Наутро добрые люди пришли — а дверь изнутри приперта. Выбили — а там! Голые косточки, девка, и ошметочки по стенкам! Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, аминь! Сохрани, Господи, защити, Господи, укрой, Господи, рабу Божию Катерину, рабу Божию Неонилу и рабу Божию… как тебя, девка?
Это Катерина спросила шепотом.
— Аленой кличут.
— И рабу Божию Алену! Шел Господь с небес, нес животворящий крест, этим крестом мы огорожены кругом, одесную и единую, спереди и сзади, да побежит вся рать врагов от моего креста, вот тебе ключ и замок — замыкай, святым духом запирай!
Отродясь не слыхивала Алена такой странной молитвы. А когда Катерина, перекрестясь, трижды сплюнула через левое плечо, Алена поняла, что мало еще здешний батюшка строжит ясковских баб.
Младшая, Неонила, при чтении диковинной молитвы лишь кивала, приоткрыв рот, и по лицу ее было ясно — старается запомнить, чтобы при случае применить.
Но не стала Алена внушать добродушным бабам, что молитовка их — еретическая. Напротив — поблагодарила, поклонилась и пошла, как ей было указано, шепча про себя «Отче наш» и надеясь таким образом замолить грех соучастия в том неправильном к Господу обращении.
Более никто ей по дороге не попался.
Она шла и шла, нигде не обнаруживая ни признаков жилья, слева оказалась крутоберегая Шелонь, справа — сжатое поле, по местам еще несколько несвезенных копен, за полем — обещанный темный лес, далекий и пока еще не страшный.