Алена так и осталась на дворе.
К ней подошли две собаки, обнюхали и отступились.
Статная баба высунулась из-за угла, пальцем поманила Аленку.
— Девка, ступай-ка сюда, девка…
Аленка оглянулась и единым дыханием оказалась за углом.
— Померла, говоришь, Кореленка?
— Померла, матушка!
— Вот горе-то, а я к ней собиралась чирьи отчитывать, у младшего моего два чирья на шее село. Ревмя ревет… Как помирала-то? Небось, тяжко?
— Тяжко, ох, тяжко! — закивала Алена. — Мне бы исповедоваться поскорее, я же при ней была…
— Ты нашего батьку не больно слушай, — быстро и сурово велела баба. — Он у нас грозен, да глуп. И не столь давно, чтобы насчет Кореленки понимать. А я тебя научу… Ступай на закат, иди да иди, сколь бы дорога не поворачивала. Дойдешь до речки, до Шелони, речкой — до леса…
— Так я ж оттуда! — чуть не плача, сказала Алена. — Боюсь я туда!..
— Не перечь, лягушка тебя заклюй! Пойдешь Шелонью, дойдешь до Северки и поднимешься по Северке вверх, там тебе будет заводь. Перейдешь вброд — поднимайся снова вверх, увидишь бревна гнилые. От них прямо в лес углубляйся…
— Да этак я опять к Кореленкиной избе ворочусь…
Посмотрев на озадаченное Аленкино лицо, баба негромко фыркнула.
— Бояться там уже нечего. Сама ж говорила — Кореленка долго жить приказала. А коли душа ее грешная сама, без помощи, отошла — стало, и Бог ее простил. Так вот, пойдешь от речки — зови негромко: «Батька Григорий! Батька Григорий!» Ответят. Тут ты всё и расскажи. Этот — поможет! Мы, коли что неладно, к нему ходим.
— Что же за батька-то? — спросила Аленка, потому что первыми ей пришли на ум московские безместные попы. А они ей большого доверия не внушали, потому что лаялись на прохожих отменно. Что, как забрел таковой ругатель в здешние края да и прижился в лесу? То-то радости!
— Я так полагаю, преставится — святым будет, — прошептала баба. — Всякую тварь разумеет! Всё выслушает, пожалеет, ласковое слово скажет… А живет в дупле древесном, не то что наш… Беги, девка! Наш-то грозен!
И сунула на прощание Алене горбушку.
* * *
Исполнив наказ строгой бабы, Алена отыскала и заводь, и гнилые бревна, и в лес углубилась, но ничего, похожего на заимку, ей не попалось. Она уж подумала, что заблудилась с непривычки, и хорошо еще, что не случилось поблизости, как возле болотного острова, место спорчено, болью скорчено.
Оставалось одно — подать голос.
— Батька Григорий! А, батька Григорий? — негромко позвала Алена, но молчание было ответом.
— Батька Григорий! — крикнула она уже громче.
Никто не отозвался.
Алена рассердилась. Ведь по всем приметам загадочный поп должен был обретаться где-то здесь.