— Кто это был, бабушка? — спросила она, желая услышать имя и убедиться в своей ошибке.
— А, видать, свадьбу охранять его наняли, — сказала Арапка, обернувшись к церковной двери. — Ишь, молодой да ранний! Гвоздей те в ноги, ни пути те, ни дороги! Всё дело мне порушил! А ты, девка, откудова взялась?
— Меня Степанида Рязанка прислала.
— Ну, вот так и передай Степаниде — вдвоем нам нужно было за это браться. Куда ты, девка?
Но Алена во всю прыть понеслась прочь, не перебежала, а перелетела малую площадь перед церковью, скрылась в кривеньком переулочке.
Она услышала шаги — тот, с кем сама себя она повенчала, преследовал ее.
Он действительно вышел из церкви, поглядел по сторонам и, словно взял незримый на притоптанном да грязном снегу след, устремился за Аленой.
Посреди площади он на ровном месте споткнулся и упал на колено. Встав, сделал шаг — и снова коленом приложился.
Алена поняла — при всей своей силе забыл ведун поставить себе хоть простенький оберег от мелких бабьих пакостей. Не ждал, видно, что на свадьбе кто-то ему так несуразно вредить будет.
Сейчас же, когда Феклино словцо уже подействовало, ему оберегаться было поздно.
Однако тут могла помочь другая ведунья, сбить с него облачко, коим окутал злобный шепоток.
— Ото-то, бесица, моя сестрица! — веселясь от сознания своей силы, хищно сжавшись и едва ль не шипя по-кошачьи, обратилась к Арапке Алена. — Не помелом, не хвостом, не уздой, не маковым цветом, не зимой, не летом, не на Святки, не под Рождество, не на Иваново торжество, не на шабашев день, не на тын, не на плетень! Не перекосишь, не изурочишь, не обморочишь, не обведешь, не исхитришься, не проведешь. В тартарары, абракадабра, мне — черная книга, тебе — дуля да фига!
Стоя посреди площади, ведун улыбнулся — ощутил, как пролетело нацеленное в Арапку заклятие, как растаяли первым снежком брошенные ему под ноги гвозди. И поспешил за Аленой, а она — от него, и неслись они оба людными закоулками Охотного ряда, и было в той погоне для Алены необъяснимое счастье!
Но когда, обманув преследователя, ворвалась она к Степаниде, пролилось это счастье горчайшими слезами, и промочило насквозь Степанидину рубаху и рукав, и довело изумленную ворожею до полного столбняка.
— Да что ж это с тобой, девка, поделалось? — спрашивала она. — Ведь не от обиды, чай, ревешь!
— Сте-па-ни-душ-ка… — выговорила Алена. — Давай скорее проклятье мое снимать!
— Про Дуню свою, что ли, разведала?
Знала Рязанка, что есть у Алены подруженька любимая, да не ведала, что та подруженька — государыня всея Руси…