Пуля задела лишь полу широкого плаща-мантеля, Рекк, не имея пистолета, выхватил шпагу и, подбегая к волонтерам, продолжал кричать:
— Да стойте же! Имею сообщить нечто важное!
Петр Алексеич махнул на него рукой — и по длинному телу прошла такая судорога, что едва он не повалился на перепаханный каблуками снег вперемешку с галькой. Постников и невесть откуда взявшийся карла в пестром кафтанчике, кинулись к нему, втроем с Меншиковым удержали.
— А что я тебе говорил? — заорал Алексаша и тоже выхватил клинок. — Выследили, сволочи, воры, псы шведские! Государя на баркас, скорее!
И началась суматоха! Кто с кем на шпагах схватился — уж не разобрать.
И — голос отчаянный, шум ледохода перекрывший:
— Ко мне, волонтеры!
Алена кинулась бежать прочь и налетела на длинного парня с веслами. Рядом бежал другой, пониже, нес еще один фонарь.
— Алена!
— Федька!
— Ты стой тут! — приказал Федька. — Ты не убегай! Я вот весла отдам — и вернусь!
Он до сих пор не понял, что опостылел Алене до смерти. Ну что ж — на то он, Федька, и дурак…
— Что вам сказал этот человек? — то ли кстати, а то ли некстати рядом оказался Рейнгольд с дымящимся пистолетом.
— Он — дурак! — коротко и емко аттестовала и Федьку, и положение дел Алена, да еще на чистом немецком языке.
Федька уставился на нее, как на нечистую силу.
— Вот ты как?.. — спросил. И, получив от товарища тычок в спину, потащил весла дальше.
— Скорее, скорее! — Алексаша был уж на баркасе, стоял в рост на скамье и протягивал государю руку. — Ничего, пробьемся! Лед-то — он лишь у берега! На стрежне — чистейшая вода!
Врал, конечно, однако, учитывая всю правду, ночью на баркасах сквозь льдины не ломятся.
Кто-то, сняв с плеча дорожный сундучок, закинул его на борт. Волонтеры помогали друг дружке взобраться. Карлу втащили едва ль не за шиворот.
— Проклятое место! — воскликнул, вскарабкавшись, Петр Алексеич. — Ну, ужо вернемся — камня на камне не оставлю!
— А я тебе о чем толковал? Не миновать возвращаться-то! Ульян! Петя! Ермолай! Все тут?
— Ну, молись богу, православные!
Баркас, развернутый льдинами носом к устью, отделился от берега. Алена следила, как поднялись и нестройно опустились три пары весел — которое по воде, которое по льду.
— Всё к чертям свинячьим! — услышала она голос Рейнгольда. — Разбегаемся! Сейчас пожалует городская стража!
На Алену накатило — она не только что удирать не стала, но и совсем близко к воде подошла.
Баркас шел медленно, течение само вытаскивало его на стрежень. Он выбирался из широкой полосы крупно ломанного прибрежного льда. И тут с борта соскочил человек.