Мой дядя был прав, в мудрости ему не откажешь.
— Вы хорошо знаете мистера Франко?
— Не так хорошо, как хотелось бы. Он живет тут не так давно, как ты знаешь. Вдовец. Он и его красавица-дочь приехали из Салоников, чтобы обрести в Британии свободу. Сейчас дочь в Салониках. Я так и не понял, почему ты не добивался ее руки более настойчиво, — добавил он.
— Мы не были бы хорошей парой, дядя.
— Полно, Бенджамин. Знаю, ты все еще лелеешь надежды насчет Мириам…
— Это не так, — сказал я со всей убежденностью, на какую был способен, отчасти искренней. — С ней все безвозвратно кончено.
— По всей видимости, отношения между нами тоже порваны. Я о ней почти ничего не слышал, а сама она не дает о себе знать, — сказал он. — После обращения в христианство она полностью порвала связи с нашей семьей.
— Она порвала все связи со мной тоже.
Он посмотрел на меня скептически, не веря, что ее обращение в христианство и замужество положили конец нашей дружбе. Его недоверие было оправдано.
— Думаю, теперь ничего уж не поделаешь.
— Да, — сказал я. — Так что делать с мистером Франко?
Дядя кивнул.
— В молодости он занимался коммерцией, довольно успешно, но богачом его назвать нельзя. Потребности у него довольно скромные, и, насколько могу судить, сейчас он отошел от дел. Проводит время за чтением и беседами.
— И, — заметил я с горечью, — если ему удалось скопить только на то, чтобы жить в относительном покое, удалившись от дел, долг может разрушить этот покой.
— Именно так.
— Тогда мне необходимо поговорить с ним.
Красивый и со вкусом обставленный дом мистера Франко находился на Вайн-стрит, неподалеку от моего дома и дома дяди. Можно было предположить, что в этот час его не будет или что он развлекает гостей, но я застал его дома и одного. Он принял меня в гостиной, усадил в удобное кресло и предложил подогретого вина с пряностями.
— Рад вас видеть, сэр, — с дружеской улыбкой сказал он. — Я боялся, что после отъезда Габриеллы в Салоники наши отношения прервутся. Она должна скоро вернуться, чему я рад, так как считаю, что мужчина должен быть со своей семьей. Семья — это большое счастье для человека на склоне лет.
Я чуть не захлебнулся — ненавистью к самому себе и гневом на Кобба за то, что вынужден сообщить мистеру Франко. У него было добродушное круглое лицо, а вот брюшка, так и напрашивавшегося в пару, не было. Как и дядя, он придерживался лондонской моды и носил коротко подстриженную бороду, притягивающую внимание к его теплым, умным глазам.
Во многих отношениях он был необычным человеком. Мой дядя так хотел, чтобы я добился руки дочери мистера Франко, отчасти и потому, что в отличие от других уважаемых евреев Лондона тот не видел в брачном союзе с ловцом воров ничего оскорбительного для семьи. Наоборот, ему было приятно, что я приобрел определенную популярность среди неиудеев города, и рассматривал мой успех как знак наступления еще большей терпимости в будущем, что, на мой взгляд, было изрядным преувеличением.