Сережка и Петька, ничего не понимая, разом, однако, взлетели через заднюю стенку в кузов.
- У борта не стоять! Садитесь и сидите смирно! - предупредил их, выглянув из кабины, шофер.
В кузове лежал скомканный брезент. Мальчишки сразу подтащили его ближе к кабине и устроились на колени, чтобы видно было дорогу впереди, через верх кабины.
В другое время ехать лесом, лугами, особенно летом, весной, осенью, было бы одно удовольствие. А на этот раз и Сережка, и Петька оглядывались вокруг, будто видя перед собой чужие, совсем незнакомые места: однообразные, голые... И не заметили, как прибыли к цели своего неожиданного путешествия...
Кто его знает: может, предчувствия - не совсем выдумка, и хоть немножко, хоть что-то человек угадывает наперед.
Бандитов и фашистских приспешников, прятавшихся от возмездия по лесам и болотам, вылавливали специальные воинские формирования. Бандитов разоблачали и судили по всей строгости военного времени.
Так что случаев грабежа, насилия в районе становилось все меньше день ото дня, а вместе с тем и умирали частенько в сто крат преувеличенные слухи...
Только банда неуловимого Аверкия, вдруг появлявшаяся откуда-то из болот, из чащобы, продолжала бесчинствовать, и слухи о ней, к сожалению, подтверждались...
Головорезы Аверкия не только грабили, но и жгли общественные учреждения и убивали - в первую очередь тех, кто руководил восстановлением жизни в районе, их семьи, семьи фронтовиков, особенно фронтовиков-офицеров, не щадя ни стариков, ни малых детишек... А можно ли было найти такую избу в районе, из которой сын, отец или муж не ушел бы на фронт?.. Поэтому угроза нападения банды Аверкия висела над каждой избой, над каждым подворьем...
И всякий раз, думая о важности службы Расхвата по охране кошары, Петька представлял его оберегающим овец, кошару от самого Аверкия.
Но беда неожиданно подступила совсем с другой стороны...
Казалось, дважды всей своей мощью прошедшая по округе война полностью изничтожила всю, как есть, живность. Ведь даже голубей поубивали фашисты. Даже воробьев, когда вернулись из эвакуации Петька с бабушкой, трудно было увидеть. А уж о свиньях, курах, утках - говорить нечего...
Однако хищная живность, от которой человеку в трудные, голодные годы - только беда, а пользы никакой, почему-то не изводилась при этом, а будто бы, ко всем тяготам, еще размножалась...
Отары на истоптанной, как утрамбованной, овечьими ногами площадке не было... И потому еще зримее, ещё отчетливее резанули глаза несколько овечьих туш, лежавших вразброс то там, то здесь с безжизненно откинутыми головами, едва полуторка остановилась, а Сережка и Петька выпрыгнули из кузова на землю.