Женька опять сник, и мрачные думы охватили его.
Муки нет и не будет. Он не знал, что грозит людям, о которых говорил вчера неизвестный. Но знал, видел уже, как умеют расправляться с неугодными такие, как Макарка-полицай.
Ему то представлялась виселица на площади, то щелястые вагоны, в которые немцы загоняют прикладами его, мать, других людей... загоняют, как скот, забивая вагон до отказа, пока уже нельзя станет шевельнуться...
Поглощенный мрачными раздумьями, он услышал стук копыт и грохот колес за спиной уже в тот момент, когда ощутил на своем лице дыхание рысаков, запряженных в пролетку. Женька едва успел отскочить в сторону. За спиной кучера восседал, глядя прямо перед собой, будто окаменев, так что даже и не мог заметить какого-то мальчишку со свертком, сухой, важный и от важности невозмутимый мужик.
Женьке захотелось крикнуть вдогонку: «Кыш, кыш, кыш - задрал нос выше крыш!» Это была распространенная дразнилка на их улице.
В пролетке сидел бывший завхоз кожевенного завода Макар Степанович, а теперь Макарка-полицай.
Этого паразита и должна была накормить, напоить Женькина мать, чтобы попытаться спасти людей.
Женька сразу не разглядел даже, что в пролетке есть еще кто-то, а когда из глубины пролетки выглянула и уставилась на него физиономия однокашника Симки, по прозвищу Сиракуз, - Макаркиного сына, Женьку почему-то вновь осенила слабая надежда.
Откуда у Симки такое прозвище, Женька не знал. Раздумывать сейчас времени не было, так как Сиракуз, покосясь на отца и ухмыльнувшись, показал ему рукой: мол, хочешь прокатиться - цепляйся.
Женька не заставил себя уговаривать. На ходу засунул под вельветку свою ношу и, придерживая ее одной рукой, другой, догнав пролетку, уцепился за деревянный борт и вспрыгнул на удобную железную скобу, вроде запяток, будто специально приспособленную для этой цели.
Высокий верх пролетки, поднимаемый в непогоду, а теперь собранный в гармошку за спиной полицая, надежно скрывал Женьку от Макара, который ведать не ведал, что творится у него за спиной.
Не выглядывая из пролетки, Сиракуз протянул руку и пошарил - здесь ли Женька. Тот слегка передвинулся, чтобы Сиракуз мог убедиться: здесь...
За два дома до Симкиных владений Женька соскочил с пролетки и затаился у плетня. Он был убежден, что Сиракуз обязательно подойдет к нему, так как то оглянулся, когда пролетка въезжала во двор, и видел, где Женька спрятался.
Дружить они никогда не дружили, напротив, жадноватый и зловредный Сиракуз вызывал у Женьки определенную неприязнь. И за несколько дней перед оккупацией Женька даже отлупил его прямо возле школы. За какую-то подковырку... Сейчас Женька уже не помнил за какую. Их у Сиракуза было всегда много в запасе.