— Немыслимо! — заявил Уиндслоу. — Она пытается очернить меня, чтобы самой выглядеть чище. Откуда мы знаем, что это не её братец похитил Мэттью? Все эти разговоры о мифических русских — сплошные выдумки и сплетни.
— Где Джек сейчас? — спросил Сторм.
— В мотеле, в Вирджинии. После того, как Мэттью убили, меня не оставляли одну, и ему пришлось ждать окончания похорон, чтобы забрать ключ. Вчера вечером он явился за ним в больницу, но его не пустили. Ему всегда было плевать на меня. Всё, чего он хотел — дурацкие деньги.
— Я распоряжусь отправить за ним группу захвата, — сказала Шауэрс. — А вам, господин сенатор, я бы рекомендовала позвонить своим адвокатам.
— Деньги были в ячейке, записанной на имя пасынка, — ответил Уиндслоу. — Вы не сможете привязать её ко мне. Вы не докажете, что деньги в ней имеют ко мне какое-то отношение.
— Решил перевести стрелки на моего Мэттью? — рявкнула Глория. — Эгоистичный сукин сын, как тебе такое только в голову взбрело? — Супруга сенатора повернулась к Сторму. — Но если Саманта — или Кристина — или как её там — и её брат не трогали моего сына, то кто были те русские и почему они его убили?
Сторм посмотрел на Уиндслоу.
— Самое время, сенатор, всё прояснить. Расскажите своей жене, что вы сделали. Расскажите нам всем.
Уиндслоу поднялся из-за стола.
— Я сенатор Соединенных Штатов Америки, и это мой кабинет. Мне кажется, вам всем пора убраться отсюда. Думаете, самые умные здесь? Думаете, во всём разобрались, да? Но это нет так.
Глория вскрикнула;
— Ты позволил убить моего сына?
Уиндслоу помрачнел:
— Всё гораздо серьёзней, чем кажется. Вы даже представления не имеете, кто за всем этим стоит, и как высоко тянутся нити. Эти люди…
Громовой раскат оборвал речь сенатора. Окно за его спиной покрылось сеткой мельчайших трещин, в центре которой зияло отверстие.
Пуля снайпера прошила тело насквозь, выйдя из груди. С ошарашенным видом Уиндслоу рухнул, как подкошенный.
Не раздумывая, Шауэрс повалила Топперс на пол, убирая с линии огня. Сторм тем временем бросился к сенатору. Тот был ещё жив. Из раны хлестала кровь. Деррик видел по глазам — Уиндслоу понимает, что ему остались считанные мгновения. Возможно, это понимание и заставило его прошептать: «Мидас. Джедидайя знает», — прежде, чем жизнь покинула его.
Кабинет наполнился шумом и криками, но в ушах у Сторма без конца звучали лишь последние слова сенатора.
Джедидайя знает.
Продолжение в повести «Яростный шторм»