Сотрудники госбезопасности привели их к дому, каких здесь было немало, с одичавшим и по-осеннему голым садом, отгороженным от улицы высоким дощатым забором. Бойцы плотным кольцом окружили усадьбу. Улица еще спала, хотя сквозь клубившиеся тучи уже проглядывало местами бледное, словно невыспавшееся предрассветное небо.
Элиашевича обступили Боровец, Жачковский и Грабик. Разговаривали шепотом.
— Итак, товарищи, один из вас пойдет со мной, а остальные двое останутся во дворе.
— Я пойду с вами, товарищ капитан, — выступил вперед Боровец и вытащил из кобуры ТТ.
Элиашевич тепло взглянул на него.
— А может, возьмете еще одного, товарищ капитан? — спросил Грабик.
— Достаточно двоих. Если Рейтар действительно там, то без стрельбы не обойтись, а чем больше людей, тем больше риск.
— Вообще-то входить в дом чертовски рискованно. Может, каким-нибудь другим образом его оттуда выкурим? — сказал Жачковский.
Элиашевич повернулся к нему:
— А как? Ведь дом-то не подожжешь. Черт его знает, а может, у него там потайной бункер или запасный выход, возьмет и улизнет. Не можем же мы стоять во дворе и ждать, пока он соизволит выйти. Скоро на улице появятся люди, и нельзя подвергать их опасности.
— Рискованно, товарищ капитан, — повторил Жачковский.
— А ты что, никогда не рисковал? Бывают, мой дорогой, такие моменты в жизни, когда без риска не обойтись. Кто-то должен рисковать. Ведь новобранцев туда не пошлешь. Ну, не будем терять зря время. Идем, товарищ Боровец. Я пойду первым, а ты будешь меня подстраховывать.
— Хорошо, товарищ капитан.
Элиашевич вытащил из кобуры пистолет. Когда они подходили к крыльцу, Боровец вдруг заметил, словно в ту минуту это было самым главным, что землю сковал первый мороз — под ногами хрустнул лед в замерзшей луже. Элиашевич подошел к двери, Боровец подстраховывал его, спрятавшись в нише крыльца. Дверь оказалась закрытой. В напряженной тишине Боровец слышал биение собственного сердца. Элиашевич энергично постучал. Тишина. Постучал еще и еще раз. Опять тишина, а затем за дверью послышались чьи-то шаги, скрип лестницы или деревянного пола.
— Откройте, милиция.
За дверью молчание.
— Откройте, милиция.
Никто не ответил, хотя они снова услышали скрип и шаги. Элиашевич подал знак. Боровец поправил шапку и с размаху навалился плечом на двустворчатую дверь. Она распахнулась настежь. Элиашевич оттолкнул его в сторону и ворвался в темные сени, Боровец следом за ним. На лестнице, ведущей наверх, мелькнула женская фигура. Элиашевич не заметил ее и побежал к комнате на первом этаже. Боровец метнулся к женщине. Рыжие роскошные волосы ниспадали на ее плечи. Она стояла в одной ночной рубашке, босая, красивая, как статуя мадонны. Ольга. Она молчала и не уступала подпоручнику дорогу. Боровец энергично отстранил ее и влетел в комнату. Он увидел разбросанные на кровати перины, забрызганные грязью сапоги, бриджи, пиджак. Нет, здесь его уже нет.