Она не в силах была произнести ни одного слова больше. Слезы душили ее, она опустилась на стул и выпила стакан воды.
Возвращаясь домой, Ковалевская пришла в такое хорошее настроение, в каком Анна-Шарлотта давно ее не видела.
— Слышишь, Анна-Лотта? Вот нашелся же человек, который понял меня, ничего не зная о моих личных обстоятельствах и отношениях; понял, видев два-три раза, только потому, что прочитал мою книгу. Книга помогла ему заглянуть в мою душу, в мой внутренний мир глубже, чем могли это сделать мои лучшие друзья, знавшие меня много лет. В книге писатель открывает все свои самые сокровенные чувства и мысли лучше, чем в жизни. Значит, литературная деятельность тоже может дать радость, значит, стоит жить!
В этот вечер она получила письмо от Максима Ковалевского, в котором разъяснялось какое-то недоразумение, мучавшее Софью Васильевну, и немедленно уехала к нему из Парижа.
Через несколько дней Ковалевская написала Анне-Шарлотте: «И я и он — мы никогда не поймем друг друга. Я возвращаюсь в Стокгольм к своим занятиям. Только в одной работе можно найти радость и утешение».
При встрече с Анной-Шарлоттой Софья Васильевна на вопрос подруги об отношениях к Ковалевскому сказала:
— Я решила никогда больше не выходить замуж, я не желаю поступать так, как поступает большинство женщин, которые при первой возможности выйти замуж забрасывают все прежние занятия и забывают о том, что раньше считали своим призванием. Я ни за что не оставлю своего места в Стокгольме, пока не получу другого — лучшего — или не приобрету такого положения в литературном мире, которое давало бы мне возможность жить писательским трудом. Но летом я отправлюсь с Ковалевским в путешествие, так как это самый приятный друг и товарищ, которого я знаю…
В апреле 1890 года Ковалевская уехала в Россию в надежде, что ее изберут в члены академии на место умершего математика Буняковского и она приобретет ту материальную независимость, которая позволила бы заниматься наукой в своей стране.
В Петербурге Софья Васильевна посетила Имшенецкого и Чебышева, дважды была у президента академии великого князя Константина Константиновича, один раз завтракала с ним и его женой. Он был очень любезен с прославленной ученой и все твердил, как было бы хорошо, если бы Ковалевская вернулась на родину. Но когда она пожелала, как член-корреспондент, присутствовать на заседании академии, ей ответили, что пребывание женщин на таких заседаниях «не в обычаях Академии»!
Большей обиды, большего оскорбления не могли ей нанести в России. Что же изменилось после того, как ей присвоили академическое звание? Ничего…