Застава на Якорном поле (Крапивин) - страница 81
— Как хотите…
С этой минуты в Ежики стало расти горькое понимание, что ничего не выйдет… В машине он скорчился между Кантором и почтительно-безмолвным исполнительным Янцем. За прозрачным колпаком разворачивался, катился назад громадный город — разноцветная карусель огней, струящихся реклам, светящихся стеклянных стен, иллюминаций. Тысячи людей спешили веселиться, смотрели на площади кино, толпились в открытых кафе, шли куда-то карнавальной толпой… Праздничный беззаботный вихрь.
И если в этом вихре плохо и одиноко одной какой-то затерянной песчинке, что с того? А если даже и не одной… Сколько таких песчинок? Мчится в машине сгорбленный тоскливым предчувствием Ежики. Летит где-то в черном пространстве без воздуха и тепла не нашедший себя на Земле Яшка… А может, и не летит. Может, ничего не вышло, и он свалился назад, в травяную гущу лицейского парка… А в траве, у игрушечного домика, один на один со своей печалью съежился маленький Гусенок…
«Так и не узнал, как его зовут… Теперь, наверно, и не узнаю. Потому что не вернусь…»
Откуда это странное чувство, что он не вернется в лицей? Была бы надежда, что все-таки попадет на заставу, — тогда еще понятно. Однако надежды этой все меньше и меньше. А вместо нее ощущение, что увозят его в какой-то пасмурный, совсем безрадостный край.
…Сели в поезд у Южного вокзала. Как полагается, в хвостовой вагон. Но все было не так. И Ежики даже не удивился, когда следующую станцию объявил чужой, незнакомый голос.
— Голос другой… — сказал Ежики, глядя за черное стекло.
Кантор, кажется, пожал круглыми плечами. Тогда Ежики сказал злее:
— Это вы подстроили.
Кантор вздохнул: мол, стерплю и это.
— Я не занимаюсь проблемами Службы движения… Голос, возможно, решили сменить после того случая в диспетчерской. Специально, чтобы не травмировать вас…
Почти без волнения, без ожидания слушал Ежики названия станций. И не удивился, только совсем поник, услыхав после Солнечных часов: «Следующая станция — Площадь Карнавалов»…
…Там, на Площади, они вышли из вагона. Ежики встал у края платформы. Свет плафонов казался серым… Кантор нерешительно, виновато даже переступил рядом своими мягкими башмаками.
— Ну… что? Поедем домой?
Ежики молча помотал головой.
— Ну… а что вы предлагаете, Матиуш?
Ежики молчал. Ничего он не предлагал. Ничего не хотел… Улететь бы, как Яшка, в черноту, чтобы не видеть, не слышать. Никого, ничего…
Воспитатель Янц молчал рядом почтительно и с готовностью делать, что скажет ректор. Судя по всему, он не очень понимал, что происходит.
Кантор сказал опять: