— Оказалось, что мясник — доктор Мадлтон.
На лице герцога отразилась ярость.
— Ты права. До гробовой доски не забуду его мерзких пиявок.
Белла взяла банку и обмакнула в мазь чистую салфетку. Джеймс молча наблюдал, как она обрабатывает рану. Ее руки были бесконечно нежными. Пышные волосы источали слабый запах лаванды. Она работала быстро и ловко — научилась, ухаживая за ним.
Рану обожгло болью, и Джеймс со свистом втянул воздух.
— Мне очень жаль, если вам больно, — прошептала она.
— Я согласен терпеть все, что угодно, кроме лихорадки.
Белла подняла глаза. «Зеленоглазая колдунья!» Джеймс в тысячный раз задал себе вопрос, почему она осталась с ним. Большую часть времени он провел в бреду и не всегда мог различить грань между видениями и реальностью, но в одном был уверен — в постоянном присутствии Беллы. Она ничего ему не должна, меньше всего он мог рассчитывать на ее преданность, и все же она всегда была рядом.
Джеймс хотел ее. И это желание не имело ничего общего с первоначальным планом ее совращения с целью подчинить своей воле. Теперь желание было яростным, всепоглощающим, затрагивающим все его существо. Вероятно, надо оказаться на волосок от смерти, чтобы начать больше ценить жизнь. И эту женщину.
— Теперь я должна наложить повязку, — сказала она.
Для выполнения этой задачи ему необходимо было придвинуться ближе. Белла прикусила губу, стараясь быстро и аккуратно обернуть чистый бинт вокруг его торса. У Джеймса вскипела кровь, и напряглись мышцы. Он весь оказался во власти первобытного неукротимого желания. Он представил себе ее губы, касающиеся его рта, волосы, щекочущие грудь, руки, ласкающие его каменно-твердое мужское естество.
Белла вздрогнула.
— Я делаю вам больно?
«Да, я изнемогаю от желания».
— Нет. Делай то, что надо.
Его голос прозвучал грубо.
Он принялся медленно и глубоко дышать, стараясь усилием воли расслабиться, но преуспел лишь в одном — вдохнул аромат ее волос и едва не потерял голову. Черт, раньше он умел держать себя в узде. Сейчас не время. Поступками мужчины должна управлять голова, а не мужское достоинство. Тем более когда впереди так много нерешенных вопросов.
— Коутс сказал, что преступника так и не нашли, — проговорил Джеймс.
— Конокрада? — переспросила Белла чуть энергичнее, чем следовало.
— Это был кто-то, кого ты знаешь, Белла?
Она опустилась на стул, словно неожиданно лишилась сил.
— Нет. Вы уже задавали мне этот вопрос.
— Ты обвинила меня, что я организовал за тобой слежку. И, насколько я помню, была в этом уверена.
— Я ведь уже говорила, что ошиблась.