— Дедушка умер в ту самую ночь, — печально ответила мама. — Его похоронили две недели назад.
— Две недели! — повторила я, словно эхо. — Не хочешь ведь ты сказать, что я проспала две недели!
— Так и было, только дважды открыла глаза, но не узнала меня и снова впала в забытье. Нам пришлось кормить тебя через трубочку.
Я вздохнула и прикрыла глаза, пытаясь вспомнить то, что, возможно, было бы лучше забыть, но мне было просто необходимо снова пережить события той ужасной ночи, и сверкающие нездоровым блеском голубые глаза Рейчел тут же всплыли передо мной. Я закричала:
— Мама! Не подпускай ко мне Рейчел! Не подпускай…
Она положила мне на лоб руку, наклонилась и поцеловала меня в щеку.
— Т-ш-ш. Ты в безопасности, мой бедный Верунчик. Теперь уже нечего бояться.
Я еще раз повторила имя Рейчел и, наверное, так жалко при этом выглядела, что мама снова поцеловала меня, потрепала по голове и попросила навсегда забыть о мисс Форрестер.
— Давай принесу тебе горячего чаю, а потом позвоним доктору Вайбурну, — сказала она.
Следующий час я провела словно кукла. У меня не было ни собственной воли, ни сил. Я только знала, что, должно быть, немало потеряла в весе, потому что чувствовала, как торчат кости таза, да и грудь уменьшилась. Хоть я и проспала две недели, но не могу сказать, что чувствовала себя хорошо, наверное, из-за того, что в моем воспаленном истерзанном мозгу воспоминания о той незабываемой ночи переросли в настоящий ночной кошмар и бред.
Но после чашки чая с тонюсеньким кусочком хлеба с маслом я вполне была способна сидеть и даже отвечать на вопросы.
Вскоре прибыл доктор Вайбурн, и я спокойно побеседовала с ним. Он не сделал ни одной попытки выведать драматические подробности о так называемом несчастном случае, а проявил ко мне исключительно профессиональный интерес. Он был удовлетворен моим состоянием и сказал, что, пока я была без сознания, мне сделали рентген и на снимках видно, что кости остались целы. Опухоль на лодыжке тоже уменьшилась.
— Если бы все мои пациенты были такими, как ты, то я вскоре остался бы без работы, — весело хохотнул он. — Полежи еще денек-другой, а потом можешь понемногу начинать вставать.
Потом пришла Нола. Она тоже не выдала ни одного комментария по поводу всего случившегося, но я спросила ее, как я очутилась в Камберлендском поместье. Она открыла было рот, но мама предостерегающе поднесла палец к губам. Нола явно почувствовала себя неловко, потрепала меня по руке и сказала:
— Они просто привезли тебя сюда, милая. Мы так рады. Мы сами так хотели. Ты останешься у нас сколько пожелаешь.