С Лоренсом я не перекинулась ни словом с того самого дня в Эгремонте, когда мы пили чай в кафе. Я даже заставила маму свозить меня в Кесвик в глупой надежде на то, что он окажется там и, может, пройдет мимо, а я смогу хоть мельком взглянуть на него. Но этого, естественно, не произошло, и по приезде домой я уже на все лады обвиняла себя в полном отсутствии гордости. Странно даже думать о мужчине, который был влюблен в Рейчел Форрестер. По крайней мере, я считала, что влюблен.
Я написала Кристине о Лоренсе очень откровенно, должна заметить. Мы с Крис всегда делились Друг с другом своими секретами. Я знала, что она уже нашла себе кавалера. Подруга рассказала мне об этом в письме — и о том, каков он и как он влюблен в нее. Счастливая! Ответ на мое послание был таков:
«Твой Лоренс — просто душка. Он, наверное, невероятно хорош собой. Не сдавайся только потому, что ты думаешь, что он влюблен в эту ужасную сиделку. В школе ты не отличалась смелостью, дорогая, но уж постарайся и хоть теперь сделай что-нибудь! И прекрати повторять, что ты некрасивая. Я показала своему брату Чарльзу твое фото, тому, что служит на флоте, ну ты помнишь. И знаешь, что он мне ответил на это? Почему я не свела тебя с ним раньше, ведь у тебя такая фигура и замечательные ноги!!! Вот бы мне такие! Твои волосы и глаза он также нашел просто великолепными. Не пойму, почему у тебя начисто отсутствует уверенность в себе? Хотела бы я быть такой же милашкой, как ты!
Я сказала бы, что твой Лоренс путается с этой медсестрой только потому, что больше не с кем. Займись им, сладкая моя, и дай мне знать, что из этого получится…»
Вот в этом она вся! Веселая, современная и такая милая. С одной стороны, я всегда чувствовала себя с ней лучше, а с другой — еще больше замыкалась и ощущала свою ущербность. Думаю, все это из-за моего прошлого, из-за недостатка домашнего тепла и любви.
Что же касается того, чтобы «заняться» Лоренсом Бракнеллом… я просто не могла. Не могла, и все тут.
Но все равно продолжала думать о нем.
Как только я закончила с цветами и отступила на шаг, чтобы полюбоваться своей работой, вниз по лестнице соизволила спуститься сестра Форрестер собственной персоной. Она остановилась на полпути и наклонилась через перила, глядя на букет:
— И зачем все это?
Я взглянула на прекрасное лицо, за которым, без сомнения, скрывалась черная душа, и почувствовала, что в словах поэта о том, что «…красота женщины в ее глазах…», есть правда.
— Я помогаю маме. Она говорит, что под ее портретом всегда должны быть цветы. — Я кивнула в сторону изображения леди Халбертсон.