Сэр Джеймс держал фотографию в трясущихся руках и переводил взгляд с нее на меня.
— Кто ты? — Голос его дрожал.
Я уже представлялась, но повторила опять:
— Вера Роуланд.
— Дочка нашей Мод, да. Да. Все звали тебя Верунчик, пока Грейс не отослала тебя. Грейс, моя жена.
И хотя я никак не могла взять в толк, о чем это он говорит, возбуждение нарастало во мне как снежный ком. Я была на пороге величайшего открытия; наконец-то могла узнать что-то о себе, о настоящей Вере.
— Так вы помните меня, сэр Джеймс?
— Да, да! Я не хотел, чтобы ты уезжала, дитя мое, но они сказали, так будет лучше. После того, что произошло, Грейс просто невыносимо было смотреть на тебя.
— Что произошло? — затаила я дыхание.
Он не ответил на вопрос, просто продолжал рыться в воспоминаниях:
— Я все эти годы думал о тебе, хотел увидеть тебя, но твоя мать не позволяла тебе вернуться. Она сказала, что поклялась перед моей женой, что твоя нога никогда не переступит порог этого дома. Но однажды я спросил ее о тебе, и она призналась, что тебе уже пора покинуть школу, и я уговорил ее позволить тебе вернуться сюда. Когда ты приехала?
— Да я здесь уже много недель, сэр Джеймс, — ответила я, а сама подумала: так, значит, это он платил за школу. Но почему, почему?
— Они прятали тебя от меня. — Он выронил из рук фото и снова схватил меня за руку. Старик буквально пожирал меня глазами. — Дочка Хью. Внученька моя. Моя маленькая Верочка.
Я замерла. Кровь отхлынула от моего лица, потом бросилась в голову. Я вся тряслась.
— Что вы такое говорите? О, сэр Джеймс, как я могу быть вашей внучкой? У вас бред?
— Нет, — покачал он головой. — Нет, я всегда знал, но мать твоя — что твой камень, алмаз, ничем не прошибешь, и меня заставили поверить, что так будет лучше. И все эти юристы тоже постарались. Но ты ребенок моего сына, и я так хотел, чтобы ты была рядом. Это твой законный дом.
Ошеломленная, оглушенная и все же на вершине счастья, я едва могла промолвить:
— Не могу поверить, не могу!
— Тебе когда-нибудь рассказывали о твоем отце?
— Нет, никогда. Каждый раз, когда я пыталась хоть что-то узнать о нем, мама замыкалась в себе.
— Бедняжка Мод! — тихонько прошептал старик. — Так и не решилась сказать тебе правду. Она хорошая женщина, но такая упрямая, прямо как моя бывшая жена. Грейс была такой красавицей, такой обворожительной, пока не умер Хью. Наверное, в ней тоже что-то умерло, осталась только горечь, горечь и ненависть даже к воспоминаниям о сыне и к его ребенку. А потом эта безумная скачка, несчастный случай, укравший у нее жизнь. Одна трагедия за другой, старый дом, сколько всего он насмотрелся! А самая большая трагедия похоронена на дне озера, Горького озера, недаром же его так назвали!