Мама на мгновение умолкла, когда принесли капучино, которое я заказала ей.
— А вот скажи. — Она проложила бумажную салфетку между чашкой и блюдцем, чтобы впитать пролитое молоко. — Что у него дальше на повестке дня?
— Он работает над собственным сценарием. У Сары есть друг, режиссер, который обещал его прочесть, когда Джейми закончит.
Ее рот изогнулся в молчаливом циничном «о!», прежде чем ей удалось издать несколько одобрительных звуков. Последние из таковых утонули в кофе, когда она отпила из чашки, поморщилась от горечи и, слава богу, сменила тему.
— А что квартира? Твой отец интересуется, как поживает кран на кухне. У него появилась очередная идея, как починить его раз и навсегда.
Я представила холодную и пустую квартиру, которую навсегда покинула в то утро, призрачные воспоминания, замурованные в куче коричневых картонных коробок, запихнутых на чердак Герберта, в которые превратилась моя жизнь.
— В порядке, — ответила я. — Квартира в порядке, кран в порядке. Передай ему, что больше не о чем беспокоиться.
— А может, нужно что-нибудь еще починить? — В ее голос закралась слабая просительная нотка. — Я могла бы прислать отца в субботу, чтобы устроить капитальный ремонт.
— Я же говорю: все в порядке.
Она выглядела удивленной и уязвленной, и я понимала, что повела себя грубо; но эти ужасные беседы, во время которых я притворялась, что все идет как по маслу, меня утомляли. Несмотря на свое желание раствориться в придуманных историях, я не лгунья и не слишком-то умею изворачиваться. В обычных обстоятельствах как раз было бы уместно сообщить о разрыве с Джейми, но я не могла, поскольку хотела вернуться к Майлдерхерсту и Юнипер Блайт. В любом случае, мужчина за соседним столиком выбрал это мгновение, повернулся и попросил у нас солонку. Я протянула ему солонку, а мама сообщила:
— Я кое-что тебе принесла. — Она достала старый пакет из «Маркс энд Спенсер», сложенный вдвое, чтобы защитить содержимое. — Только не слишком радуйся, — предупредила она, передавая пакет. — Ничего нового там нет.
Открыв пакет и вынув его содержимое, я минуту озадаченно его разглядывала. Люди часто передают мне рукописи, которые считают достойными публикации, но разве можно быть настолько наивной?
— Ты не помнишь?
Мама смотрела на меня, будто я забыла собственное имя.
Я еще раз взглянула на стянутую скобками стопку бумаги, детский рисунок на титульном листе, кривые буквы над ним: «Книга мокрых животных, написанная и иллюстрированная Эдит Берчилл». Между «книга» и «мокрых» была вставлена стрелочка и над ней другим цветом написано «волшебных».