Я решительно поднялась, застав мрачные мысли врасплох и заставив их разбежаться в стороны. Я засунула руки до самых швов в свои глубокие карманы, достаточно крепко, убеждая себя в том, что у меня есть цель. Затем я бродила по коридору, внимательно изучая поблекшие плакаты с расписаниями вакцинации, устаревшими на два года, лишь бы оставаться здесь и сейчас, подальше от прошлого.
Завернув за очередной угол, я оказалась в ярко освещенной нише с подпирающим стену автоматом для горячих напитков, из тех, что снабжены подставкой для чашки и носиком, выстреливающим шоколадный порошок, кофейные гранулы или кипяток, в зависимости от ваших предпочтений. На пластмассовом подносе лежали пакетики чая, и я кинула парочку в пенопластовые стаканчики, один для мамы и один для себя. Некоторое время я следила, как пакетики окрашивают воду ржавыми завитками, затем долго размешивала сухое молоко, ожидая, пока оно полностью растворится, прежде чем отнести стаканчики обратно по коридору.
Мама молча взяла стаканчик, поймав указательным пальцем каплю, которая катилась по его боку. Она держала теплый стаканчик обеими руками, но не пила. Я сидела рядом и ни о чем не думала. Старалась ни о чем не думать, пока мой мозг отчаянно работал, удивляясь, отчего у меня так мало воспоминаний о папе. Настоящих воспоминаний, а не украденных из фотографий и семейных историй.
— Я разозлилась на него, — вдруг произнесла мама. — Повысила голос. Я приготовила жаркое и выложила на стол, чтобы резать, оно остывало, и я рассудила: ну и поделом ему, пускай ест холодный ужин. Я собиралась сходить за ним, но плохо себя чувствовала и устала от бесполезных окриков. Я решила: посмотрим, как тебе понравится холодное жаркое. — Мама закусила губу, как поступают люди, когда слезы мешают говорить, и они надеются скрыть этот факт. — Он опять весь день провел на чердаке, таскал вниз коробки, завалил всю прихожую… одному богу известно, как теперь убирать их на место, ведь он будет не в состоянии… — Она невидяще посмотрела на чай. — Он пошел в ванную освежиться перед ужином, там все и случилось. Я нашла его на полу рядом с ванной, там же, где ты потеряла сознание в детстве. Он мыл руки, они все были в мыле.
Повисла пауза, и мне нестерпимо захотелось заполнить ее. В беседе есть нечто утешительное; ее упорядоченный узор обеспечивает связь с реальным миром: ничего ужасного или неожиданного просто не может произойти, пока ведется рациональный обмен репликами.
— И ты вызвала скорую помощь, — подсказала я тоном воспитательницы детского сада.