Я взяла в свои взрослые ладони эту маленькую, ветхую от времени книжицу, и меня окатило мерцающей волной воспоминаний; образ моего десятилетнего двойника, удобно устроившегося на диване в гостиной, был таким ярким, что мне захотелось сквозь годы протянуть руку и пустить рябь по его поверхности. Я грелась в лучах приятно неподвижного солнечного света, падающего сквозь оконные стекла, и дышала теплым уютным запахом бумажных платков, ячменного отвара с лимоном и доброй порции родительской жалости. Затем я увидела маму, она вошла в дом в пальто с полным пакетом продуктов. Она что-то выудила из сумки и протянула мне — книгу, которая изменит мой мир. Роман, написанный тем самым джентльменом, у которого она жила во время эвакуации во Вторую мировую войну…
Раймонд Блайт; я задумчиво потерла большим пальцем рельефные буквы на обложке. «Возможно, это тебя подбодрит, — сказала мама. — Пожалуй, это книга для ребят постарше, но ты умная девочка и справишься, если постараешься». Всю жизнь я была благодарна библиотекарше мисс Перри за то, что она наставила меня на путь истинный, но когда я сидела на деревянном полу чердака со «Слякотником» в руках, в тонком лучике света забрезжила новая мысль. Что, если все это время я ошибалась; что, если мисс Перри лишь отыскала и выдала книгу и это моя мать догадалась дать мне идеальную книгу в идеальное время? Осмелюсь ли я спросить?
Книга была старой, когда впервые попала мне в руки, и страстно любимой с тех пор, так что ее прискорбное состояние было вполне ожидаемым. В крошащийся переплет были вставлены те самые страницы, которые я переворачивала, когда описанный на них мир был новым; когда я не ведала даже, чем все закончится для Джейн, ее брата и бедного, печального обитателя рва.
Мне не терпелось перечесть роман с самого возвращения из Майлдерхерста; я поспешно вздохнула и открыла книгу наугад, позволив своему взгляду приземлиться на чудесной, покрытой желтовато-коричневыми пятнами странице: «Экипаж, везший их в дом дяди, которого они никогда не встречали, отбыл из Лондона вечером и мчался всю ночь напролет, пока наконец не притормозил у заброшенной подъездной дорожки, когда уже занимался рассвет». Я продолжила читать, подпрыгивая на заднем сиденье экипажа между Джейн и Питером. Мы проехали через потертые скрипучие ворота и покатили по длинной, извилистой дорожке; и вот на вершине холма, замерзший в меланхолическом утреннем свете, возник замок Билхерст. Я задрожала от предвкушения того, что ожидало меня внутри. Башня рассекала линию крыши, окна темнели на фоне кремового камня; я выглянула из экипажа вместе с Джейн, положив руку на окно рядом с ее рукой. Тяжелые облака неслись по бледному небу. Когда экипаж остановился с глухим стуком, мы выбрались наружу и очутились у края чернильного рва. Из ниоткуда налетел ветерок, подернув рябью поверхность воды. Кучер указал на деревянный подъемный мост, и мы медленно перешли по нему. Как только мы оказались у тяжелой двери, прозвенел колокольчик, настоящий колокольчик, и я чуть не уронила книгу.