Без ножа для вскрытия писем, который красовался наверху на подставке на ее письменном столе, Саффи пришлось попросту разорвать конверт. Она не любила этого делать, и потому разорвала его как можно аккуратнее, почти наслаждаясь затянувшейся агонией, которую породила столь безмерная осторожность. Затем она вынула из конверта сложенный листок… оценила прекрасную бумагу: чистый хлопок, тиснение, теплый белый цвет… и, глубоко вдохнув, развернула ее. Быстро окинув строки взглядом, она впитала содержимое письма, затем вновь вернулась к началу, заставляя себя не торопиться, поверить собственным глазам; тем временем невероятная, радостная легкость поднималась из глубины ее тела, отчего даже самые кончики пальцев взрывались фейерверком.
Она заметила объявление в «Таймс», когда просматривала страницы о сдаче жилья. «Требуется компаньонка и гувернантка для сопровождения леди Дартингтон и трех ее детей в Америку на время войны, — гласило оно. — Образованная, незамужняя, культурная, имеющая опыт воспитания детей». Казалось, объявление было составлено с мыслью о Саффи. Хотя у нее не было собственных детей, виной тому определенно не недостаток желания. В свое время ее мысли о будущем были полны детьми… как и мысли большинства женщин, надо полагать. Однако заводить детей без мужа не положено, и в этом крылась загвоздка. Что касается других критериев, Саффи ничуть не сомневалась, что может без ложной скромности объявить себя и образованной, и культурной. Она немедленно приступила к делу, сочинила рекомендательное письмо, включила в него пару восторженных отзывов и составила приложение, выставлявшее Серафину Блайт в наилучшем свете. А затем принялась ждать, изо всех сил стараясь держать мечты о Нью-Йорке при себе. Давным-давно сообразив, что ни к чему лишний раз гладить Перси против шерсти, она не упоминала при сестре о вакансии, втайне уносясь в мир ярких фантазий. Она воображала путешествие в довольно деликатных подробностях, полагая себя кем-то вроде современной Молли Браун,[16] которая ободряет детей Дартингтонов, пока те отважно смотрят в лицо гитлеровским субмаринам на пути в великий американский порт…
Рассказать Перси будет самым сложным; она явно не обрадуется, а уж во что она превратится, в одиночестве шатаясь по коридорам, ремонтируя стены и рубя дрова, забывая мыться, стирать или печь… об этом лучше не думать. Но это письмо, это предложение места, которое Саффи держит в руке, — ее шанс, и она не откажется от него из-за застарелой сентиментальности. Подобно Адели, героине своего романа, она «схватит жизнь за горло и заставит посмотреть себе в глаза»… Саффи очень гордилась этой строчкой.