Мальчишка был невероятно, ужасающе грязный и ещё - ещё вшивый. Длинные волосы, намертво сбитые в сплошную густую массу, кишели этими тварями. Но, хотя и голодный - не истощённый. Видимо, ему тоже повезло с едой, а когда она кончилась - ясное дело, выполз искать ещё. И не нашёл, где ему... Хотя - ха, нашёл как раз... Как ещё с ума не сошёл или не одичал совсем. Хотя мелкие - им сходить особо не с чего.
Вшей подхватить - вот этого Вовка побаивался сильно. У него их никогда не было, даже в самые тяжёлые дни, и начинать знакомство он не собирался. Поэтому первым делом просто-напросто обрил пацана наголо станком, поставив его на свету около открученной почти на полную мощность лампы и внимательно глядя, чтобы ни одна тварька никуда не уползла. Потом старательно упаковал рваньё и состриженные колтуны в мыльной пене в плотный пакет - и вышвырнул его в коридор. Мальчишка стоял на том месте, куда его поставил Вовка, вздрагивал и переминался с ноги на ногу. Молчал, только иногда хлюпал носом - не от простуды, от страха, наверное.
- Холодно, - наконец робко выдохнул он. Вовка хмыкнул, попробовал пальцем воду, вытер палец о штаны и спросил:
- Ты человечину ел?
- Нет, - мотание головы, не поспешное, а скорей испуганное и искреннее. - Я консервы ел. Там много было. И такие в пакетиках... сухие палочки и завитушки. И печеньки.
- Ясно, - Вовка не стал уточнять, где это "там", потому что раз пацан оттуда вылез в жуть снаружи - значит, "там" уже ничего не осталось. - А с тобой был ещё кто-нибудь?
- Неееет... - выдох и всхлип.
- Ладно, тоже ясно... - Вовка опять побулькал пальцем в тазу. - Сам сможешь вымыться?..
...Им двигала вовсе не доброта или гуманность. Пятнадцатилетний подросток, который потерял всё на свете, включая привычный мир... а потом потерял и тот мир, который пришёл было привычному на смену - и попал, похоже, в ад... а потом убил двух ровесников и ровесницу - которые, впрочем, пытались втроём убить его, так что всё логично... и ещё много кого убил, от крыс до взрослых убийц... - так вот, такой подросток не будет маяться добротой или гуманностью.
Нет. Странно, но им двигало чувство, редко встречавшееся у его сверстников в чистом виде - рационализм. Голый рационализм.
Мальчик был напуган. И был моложе его - намного, лет на шесть, может - на восемь. Первачок. Малыш. А значит, он не мог представлять особой опасности для него. Но с другой стороны - он был не таким малышом, о котором надо постоянно тупо заботиться, который только сиську сосёт, срётся под себя и орёт; он, раз выжил, был сильным и не трусливым, он мог нести более-менее большой груз, мог дежурить, наконец, если понадобится. В третьих - он всё-таки маленький. В смысле, маленький по мозгам, так сказать. И из него можно будет вылепить, что угодно. Это была рациональная и очень жестокая сторона мыслей, да к тому же не самая насущная - но она была, и Вовка это осознавал: если он хочет жить - а он хочет жить - то он должен думать о будущем. А в будущем вдвоём лучше, чем одному. Но надо, чтобы второй был послушным - не равноправным партнёром, не другом - не хватало ещё друзей! - а вроде слуги-холопа у рыцаря. Вот так-то. Точно, так и есть. А потом он себе найдёт девчонку, обломает, если станет ерепениться и будет её трахать... и может быть, заведёт детей - как дальше вокруг станет, посмотрим... Была и четвёртая сторона, самая человечная -